Тысяча Имен - Джанго Векслер

Феор с жадностью накинулась на хлеб и сыр, почти не смущаясь тем, что может орудовать только одной рукой. Бобби так пристально пялился на нее, что Винтер в конце концов искоса поглядела на капрала:

– Ты что, никогда не видел хандараев?

– Никогда, сэр. Не считая вчерашнего дня, конечно. – Он поколебался. – Она понимает, что мы говорим?

– Не думаю, – ответила Винтер и окликнула: – Феор!

Девушка с набитым ртом подняла голову.

– Ты хоть сколько-нибудь знаешь ворданайский? Наш язык?

Феор помотала головой и продолжила трапезу. Винтер пояснила Бобби, что означал этот жест.

– Вы недурно владеете их наречием, – заметил капрал.

– Я провел здесь два года, – сказала Винтер.

Честно говоря, дело было совсем не в этом – многие ветераны довольствовались парой хандарайских слов, которые позволяли сделать заказ в таверне или борделе, но Винтер, исследуя город, усердно изучала местное наречие. При нынешних обстоятельствах, правда, ее, так сказать, увлечение могло показаться подозрительным.

Феор доела хлеб, напилась из фляжки и издала едва слышный вздох. Затем, словно только сейчас увидев Бобби, села ровнее, и на лице ее вновь появилось суровое выражение.

– Спасибо тебе, – произнесла она.

Винтер перевела эту благодарность Бобби и сказала Феор:

– Он не знает вашего языка.

Девушка кивнула, и взгляд ее стал отрешенным, как будто она о чем-то напряженно размышляла.

– Послушай… – начала Винтер, но Феор предостерегающе подняла руку.

– С твоего позволения, мне нужно кое-что сказать, – проговорила она и собралась с духом. – Винтер дан-Игернгласс, я не глупа. Или по крайней мере, мне так кажется. И прекрасно понимаю, что вы сделали для меня. Я не вполне понимаю, почему вы так поступили… – уголки ее губ дрогнули, – однако то, что я не знаю причин вашего поступка, не умаляет истинности того, что вы спасли мою жизнь – и явно не затем, чтобы сделать меня своей рабыней или наложницей.

С этими словами Феор поклонилась Винтер, а потом Бобби – так глубоко, что едва не коснулась лбом пола.

– Я всем сердцем благодарю вас обоих.

Винтер неловко кивнула.

– Она благодарна нам, – пояснила она в ответ на вопросительный взгляд капрала.

– И поскольку вы вручили мне сей дар, – продолжала девушка, – я его не отрину. Скажите мне, что и как я должна делать, – и я исполню все беспрекословно. Полагаю, что если бы вы намеревались поступить со мной дурно, то у вас уже была возможность осуществить это намерение.

Винтер опять кивнула. После этих слов с души ее свалился небольшой, но увесистый камень. Если бы Феор оказалась дурочкой или упрямицей, она вполне могла бы не только раскрыть свое присутствие в лагере, но вдобавок подвести под наказание Винтер и всех остальных.

– Я и сам пока что не решил, как нам быть, – произнесла Винтер. – Надеюсь, мы сможем найти какое-нибудь безопасное место и там тебя отпустить, но на это потребуется время.

Феор склонила голову.

– Если будет на то воля богов.

– Можно тебя кое о чем спросить?

Девушка кивнула.

– Как ты оказалась с этим войском? – Винтер поерзала, чувствуя неловкость. – Ты совсем не похожа на… – она замялась, подбирая хандарайские слова, – на тех, кто служит Искуплению.

Феор рассмеялась. Впервые Винтер увидела девушку веселой, и этот смех чудесным образом преобразил черты сурового лица. В глазах Феор заплясали искорки.

– Нет, – сказала она, – я не из их числа. Я была пленницей Ятчика дан-Рахкса.

– Ангела… – Винтер беззвучно зашевелила губами. – Ангела победы?

– Ангела… – Феор прибавила пару незнакомых Винтер слов. Заметив непонимание на лице собеседника, девушка продолжала: – Высокопоставленные служители Искупления присваивают себе имена ангелов. Этот священник был предводителем войска правоверных.

– Зачем он взял тебя с собой?

– Потому что он невежествен. Он считает – считал, – что у меня достанет силы противостоять магии вашего вождя.

Теперь рассмеялась Винтер.

– Наш полковник вовсе не колдун – по крайней мере, по моим сведениям.

Слово «колдун» в этом случае было не самым подходящим, однако Феор, судя по всему, уловила суть сказанного. Девушка покачала головой.

– В вашем войске есть весьма могущественный маг. Малик дан- Белиал предупредил нас об этом, и сейчас, вблизи, это чувствую даже я. Невежество Ятчика заключалось в том, что он считал, будто я могу защитить его от этого человека. Сила, которой я обладаю, предназначена совсем для другого.

– Сила, которой ты обладаешь? Потому что ты – возлюбленная богов? – Винтер тревожно поежилась. От разговоров о религии ей всегда становилось не по себе.

– Нет. – Лицо Феор вновь стало отрешенным. Голос ее зазвучал медленно и осторожно, словно ей вдруг стало трудно говорить. – Потому что я – наатем.

Винтер помолчала. Она сталкивалась с этим словом и прежде, но до сих пор не узнала его точного перевода. Говоря «наатем», хандараи, судя по всему, имели в виду колдуна или чародея, однако в ином смысле и без того зловещего оттенка, которым эти слова обладали для слуха ворданаев. Дословно «наатем» означало «тот, кто прочел». Впрочем, даже в представлении хандараев наатемы были существами из легенд или волшебных сказок. Ни один хандарай из тех, с которыми довелось общаться Винтер, не мог похвастаться, будто видел живого наатема собственными глазами, – точно так же как никто из современных ей ворданаев не мог бы сказать, что лично встречал демона или колдуна.

В наступившей тишине Бобби с любопытством покосился на Винтер.

– Что она сказала?

– Что она священнослужительница, – ответила Винтер, – но не из искупителей. Они прихватили ее с собой, потому что думали, будто она защитит их от нашей магии.

Паренек от души рассмеялся.

– Нашей магии?

– Искупители относятся к таким вещам со всей серьезностью.

– Значит, она была пленницей? – Бобби глянул на Феор с интересом, и девушка ответила ему вежливым непонимающим взглядом.

– Думаю, да. – Винтер снова перешла на хандарайский. – Феор, если бы ты могла покинуть лагерь, куда бы ты отправилась?

– Вернулась бы к Матери, – не колеблясь, ответила девушка, – в Эш-Катарион. Она будет меня искать.

Винтер села прямо, чуть откинувшись назад.

– Она хочет вернуться домой, – сообщила она Бобби.

– Всякий бы хотел, – заметил паренек.

«Не всякий», – подумала Винтер. И вслух продолжила:

– Ее дом, по крайней мере, намного ближе наших. Быть может, нам и удастся ей помочь.