Земля лишних. Не пойду в шпионы - Влад Воронов

На этот раз ответа не было довольно долго. Я подождал с полчаса, сходил пообедать и уже собрался подремать, когда на компьютере брямцнуло новое сообщение.

«Я проверил по своим каналам… Вроде похоже на правду, но будем выяснять дальше. Ты точно не боишься, что мы это опубликуем?»

«Боялся бы – не написал. Напечатаете?»

«Напечатаем. Но подадим хитрее, чтобы погромче бахнуло. Присылай остальные материалы. И еще, наши компьютерщики так и не нашли, откуда ты пишешь. Ловко прячешься!»

«Это моя работа, ловко прятаться. Лови остальное. Найду еще – пришлю. Рад был познакомиться».

Через пару дней пришло новое письмо:

«Смотри сегодня новости на пятом канале. С Днем отцов!»

Вот же удружил мне неведомый собеседник! Сейчас придется искать, где в этих ихних Интернетах показывают французское телевидение, найти программу, пересчитать время… Повозился, сразу не нашел и плюнул. А тут еще Марлоу подогнал работы – не разогнуться.

Вроде все разгреб, смотрю – письмо непрочитанное, и уже давно висит.

«Заценил?»

«Извини, не до того было. Работы – выше ушей».

«Тривиньи? Понимаю. Ладно, лови ссылку. Посмотришь – напиши».

Перво-наперво лезу смотреть, что там в этом самом Тривиньи. Да ничего особенного, в общем-то. Гопота подралась и даже немного постреляла, приехал спецназ и роздал сестрам по серьгам, а братьям по рогам. Такое здесь через два дня на третий, оно не то, что в национальные – в местные сводки не всегда попадает.

А собеседничек-то, похоже, прокачивает меня на косвенных. Дюже ему интересно, откуда я такой осведомленный взялся. А вот хрен тебе, Золотая Рыбка, обойдешься.

И полез по ссылке смотреть новости.

Нет, я знаю, что французский разговорный – это жестко для иностранца. При том, что дикторы и корреспонденты на телевидении говорят очень медленно и внятно, по французским меркам. Но все равно, с первого раза понять этот сленг не вышло, вступление пришлось пересматривать. Зато потом…

Корреспондент на фоне детского садика что-то неразборчивое пробалаболил про День отцов и предложил зайти к детям и спросить, как они готовятся его праздновать.

Зашел. Детки довольно взрослые, лет шесть-семь. Хором здороваются, рассказывают, как любят своих пап и как они их будут поздравлять с Днем отцов. Милота такая, что впору слезы вытирать.

Потом корреспондент говорит, что не все дети смогут поздравить своего папу. Что папа маленьких Жан-Клода и Мари был полицейским и его застрелили плохие люди, которые торговали наркотиками. Наркотики – это…

– Мы знаем, что такое наркотики! – кричит один из пацанов. – У Люка брат колол наркотики и стал дураком!

Крупным планом маленький Люк, кусающий нижнюю губу.

А корреспондент опять:

– Папа Жан-Клода и Мари не хотел, чтобы дети умирали от наркотиков или становились дураками. Он хотел арестовать негодяев и посадить в тюрьму. Они начали стрелять, и ему пришлось стрелять в ответ. Плохих дядь было больше, и папу Жан-Клода и Мари убили. Он никогда больше не придет домой, никогда больше не обнимет своих малышей.

Крупным планом – слезы в детских глазенках.

– Маленьким Жан-Клоду и Мари нечего кушать, потому что их папу убили. А в министерстве никак не дадут им пенсию за папу. Давайте попросим президента: «Господин президент, дайте пенсию детям жандарма Дюбуа!»

И снова крупным планом перекошенные детские лица. Укажи им направление, где надо бороться со злом, – пойдут не раздумывая. Крушить, рвать, топтать за правду, как им ее объяснили. Этим пока сказали только кричать, и они кричат. «Господин президент! Дайте пенсию детям жандарма Дюбуа!»

Снова письмо моргает.

«Понравилось?»

«Этот человек – негодяй! Использовать детей…»

«Да, он сугубый профессионал! И, прикинь, это вышло в прайм-тайм! Сейчас половина Франции спросит у президента, почему он не дал пенсию жандарму Дюбуа».

«А завтра выйдет «Канар» с моим материалом?»

«В среду выйдет «Канар» с НАШИМ материалом!»

«Ты тоже… профессионал. Но согласен – это грохнет. Не может не грохнуть».

«Так-то! Читай «Канар» в среду. Газету уже печатают».

«А ты жди продолжения».

«Вот как? И что там будет?»

«Читай в среду почту. Письмо уже набирают».

«Ты тоже… Сугубый профессионал! Пока».

В среду действительно грохнуло. Президент стукнул кулаком по столу, в министерстве пообещали разобраться, Интернет наводнили перепечатки фотографий, особенно содержимого мешка с наркотой. Эту фотку пришлось шаманить довольно долго, чтобы и банковские карточки были видны хорошо, и следов фотомонтажа не было заметно. И вся техническая информация сохранилась. Негодяй Антуан к моменту осмотра все карточки уже успел притырить, а они еще должны сыграть свою роль. Потом я подложил подправленную фотографию в базу данных полицейского архива. Если они бумажные документы уничтожили, сравнить будет не с чем. Прокатит. И еще пару фоток добавил, где те же карточки сняты крупным планом, и видны все номера и надписи. Задолбался подкручивать цвета, чтобы было похоже на оригинальные кадры, да еще техническую информацию правильную вшивать. Но справился. Могу гордиться.

Так что вечером я отправил в «Канар» информацию о карточках, карточных транзакциях (убрав снятие средств, чтобы не светить один бизнес-центр в Цюрихе), о фонде поддержки беженцев и странной регулярности его пополнения.

И через неделю грохнуло еще раз. Президент банка мямлил перед телекамерами, что этих фондов поддержки беженцев – как на барбоске блох, что за всеми не уследишь, и ничего недозволенного они особо не делали, и что рассылка карточек по почте – нормальная практика. А журналисты трясли перед ним списками из сотен фамилий бомжей, на каждого из которых зарегистрированы тысячи карточек, и ехидничали, что привлечение новых солидных клиентов в банк улучшает имидж кредитного учреждения. Кто-то разослал такие списки в добрый десяток телеканалов и в полсотни газет.

К следующей среде у французов царило нездоровое любопытство – что выдаст «Канар» на этот раз. И газета не подвела. Выкатила историю Аббаса Шарифа от появления на французском берегу четверть века назад до трех пуль в башку в марсельском ресторане. Расследователи газеты собрали столько данных, что мне и не снилось. Был там и сюжет с водителем, у которого в багажнике лежало на сто штук наркоты. И даже кадр с камеры в ресторане – абсолютно бессмысленный с точки зрения опознания, но очень графичный – черный женский силуэт с пистолетом напротив столика. И вопрос – кто и зачем застрелил Аббаса, не было ли кого-то, кто бы желал ему смерти?

Нет в живых ни Лили, ни ее родственников. Я счел себя вправе послать газетчикам их дела из полиции. Обведя фамилии тех, кто отказывался расследовать. Мне кажется, я правильно распорядился ее наследством.