Паутина. Книга первая «Геныч» - Игорь Афанасьев

после такого ремонта приемник становился лучше. "Как у тебя это получается? — спрашивали его. — Теперь он ловит даже то, чего ему вообще ловить не следовало бы". На что Эдик с улыбкой отвечал: "Я личность творческая. Хочу творю, хочу вытворяю! Если тебе не нравится, могу вернуть все как было". Люди смеялись, но никто не хотел ничего менять.

Однако сегодня на семейном совете было не до шуток.

— Какой Новосибирск?.. Какой электротехнический? — восклицала мать. — Только МГИМО!.. Послушай, Моня. Наш мальчик тогда на пляже очень сильно ударился головой. Он забыл, что родился в еврейской семье.

— Но не каждый еврей хочет поступать в МГИМО! — защищался Эдик.

— Просто не каждому выпало счастье иметь такого дядю как у тебя. Не повторяй ошибок своего отца. Зачем тебе Сибирь, когда есть Москва и дядя Янкель?.. Поезжай в Москву, Эдя, не морочь нам голову!

И Эдик поехал.

Яков Владимирович Эрминсон жил в сталинской высотке на Котельнической набережной. В квартире с видом на Кремль.

— Значит, решил в институт международных отношений? — спросил он. — Хорошее дело!

— Решил, дядя Яков! Поможете? У меня, конечно, аттестат с отличием. Но, говорят, чтобы поступить в МГИМО, этого недостаточно.

— Конечно помогу! — ответил дядя. — О чем речь? Ты же у меня единственный племянник. Только ты пока не спеши подавать туда документы...

Яков Владимирович стоял посреди комнаты, заложив большие пальцы рук за резинку подтяжек, где-то на уровне груди. В этой позе он очень напоминал вождя мировой революции. Сходство дополняли лысина и бородка клинышком. "Ему бы еще усы, — подумал Эдик, — тогда сходство будет полным".

— А почему не спешить? — спросил он. — Есть что-то, чего я не знаю?

— Понимаешь, Эдик, наша действительность настолько многогранна, что порой не знаешь к какой грани прислониться! — дядя многозначительно откашлялся. Ему захотелось выговориться, блеснуть перед племянником своей эрудицией и умением оригинально излагать умные мысли. — Вот отец твой. Он же математик! Некоторые из его смелых теорий до сих пор бурно обсуждаются в научных сферах. Ему бы сидеть спокойно в Москве и изучать свои интегралы. Так нет же, в политику полез! Правозащитник хренов!.. Прости конечно, что я так о твоем отце. Но, накипело!.. Мы же тогда столько денег потеряли, чтобы все это замять. И что в результате он получил? Грязный городишко в глуши и должность учителя математики?

Тут в дверях появилась тетя Изя, супруга Якова Владимировича. Она неодобрительно покачала головой:

— Янкель, ты много болтаешь! Мальчику совсем не обязательно все это знать. Он просит тебя помочь, вот и помоги! Без всяких лирических отступлений. Ты не на митинге!..

Тетя Изя наверное тоже долго говорила бы. Видно в этом доме очень любят поговорить. Но её тонкий нюх уловил доносящиеся из кухни тревожные запахи. Она остановилась на полуслове, ойкнула и убежала к плите... Дядя проводил её недовольным взглядом.

— Напрасно вы так про наш город! — сказал Эдик. — Он совсем не грязный. Конечно, он маленький и находится в глуши. Но в этом есть своя прелесть!

— Разве? — улыбнулся Яков Владимирович. — Где-то я что-то похожее уже слышал! Но не в этом суть. Я о том, что каждый должен находиться на своем месте и заниматься любимым делом. Вот ты, например. Ты уверен, что хочешь стать дипломатом? Или для тебя достаточно, что этого хочет твоя мать? А ты подумай. Может, тебя тянет совсем к другому?

Эдик посмотрел на дядю. К чему это он клонит?

— Не удивляйся! — продолжал дядя. — Я недавно разговаривал с твоими родителями по телефону и прекрасно осведомлен, почему ты решил поступать в МГИМО. Только мне кажется, существует вариант, который подойдет тебе больше. Знаешь что, племянничек, — неожиданно сказал он. — А давай-ка мы съездим с тобой в одно место! Думаю, тебе будет интересно.

— И куда это вы собрались? — снова возникла в дверях тетя Изя. — Мальчик никуда не поедет, пока не покушает! Вам, Эрминсонам, противопоказано голодать. Вы потом начинаете глупеть прямо на глазах.

— Ничего, у профессора поест! — махнул рукой Яков Владимирович. — Его Мария вкусно готовит.

— Я тебя умоляю! Разве Мария может правильно приготовить цимес?.. И потом, Янкель, ты говоришь обидные вещи! Я так старалась! Лично ходила на рынок, выбирала курицу, изюм, чернослив... И все зря?.. Ничего не хочу слышать, садитесь оба за стол!.. А потом уже езжайте себе, куда хотите!

Яков Владимирович только развел руками. Ну что тут возразишь? Запах на кухне такой, что у самого уже слюнки текут!

Форд Мустанг стремительно летел по загородному шоссе. Эдик с завистью сказал:

— Шикарная у вас машина, дядя Яков!

— Американская! — с гордостью произнес Яков Владимирович. — Сто лошадиных сил! У тебя такой же будет. А может даже лучше! Все зависит от того, какой выбор ты сделаешь в начале своего пути. Ты, кстати, узнаешь дорогу по которой мы сейчас едем?

— Да, что-то знакомое... — в голосе Эдика прозвучала неуверенность.

— Когда-то ты по этой дороге проезжал много раз. Тогда у твоего отца был Москвич, а я ездил на Волге... Сколько тебе тогда было?

— Десять лет! — ответил Эдик. Он все вспомнил. И эту дорогу и дачу в престижном поселке. Они жили через два дома от дачи Якова Владимировича, и у них была своя прислуга — старательная молчаливая Мария, которая всегда все успевала. И за садом присмотреть, и дом содержать в надлежащем порядке... А какие она пекла ватрушки!.. Интересно, кто сейчас в этом доме живет?

— Да!.. Как быстро бегут наши годы! — сказал Яков Владимирович. — Теперь тебе уже семнадцать. Ты догадываешься, куда мы едем?

— На вашу дачу?

— А вот и ошибаешься! Мы едем на вашу дачу! Да-да, не удивляйся! Когда вы покинули Москву, мы решили её не продавать. Прописали туда Марию. Помнишь Марию? Она когда-то нянчила тебя и вообще была как член вашей семьи. Теперь она там вроде хозяйки. Вот уж обрадуется, увидев тебя.

— Она там одна живет? — спросил Эдик.

— Нет, не одна. Там проживает еще один человек. Профессор.