Умирать подано - Андрей Кивинов

«Ну все, Ильюха, – подумал Плахов, – как только Вдовин сядет за большой стол, можешь заказывать маленький. Для отвальной. В „Отвертке“. Интересно, какая холера нас там срисовала, да еще кадровику донесла? Денег-то потратили по паре червонцев на водяру. А вход бесплатный, по льготному абонементу – в службе безопасности все свои, хотя и в прошлом. Пустили к культуре приобщиться. Наверное, кто-нибудь и цыкнул…»

– Так на какие гулял-то?

– Да в общем-то случайно все вышло. Жарко было. Купили мы с Виригиным по бутылочке «Колы». Знаете, такие, с желтыми пробочками. А на дне пробочек – картинка. Половинка велосипеда, футболки или стодолларовой купюры. Чтобы выиграть, надо найти две бутылки с обеими половинками. Так верите, у меня на пробке левая часть сотни оказалась, а у Виригина – правая! Нам даже продавец сказал – везучие вы мужики, у нас в городе только «левые» выпускаются. Вот мы на радостях сотенку и промотали в «Отвертке». А что, нельзя? Или нам в Дом культуры милиции идти? Так там барахоловка вещевая…

– Угомонись, милый, отшутковался. – Вдовин бросил на стол шпаргалку. – Я тебя колоть не собираюсь. Мне вот этого – за глаза и за уши. Был бы ты мужиком, так хоть шута горохового из себя не строил бы. Да, взял, время такое… По-человечески понять можно.

– Я не понял, вы меня на явку с повинной напрягаете? Да побойтесь Бога, Виталий Андреевич! Я медкомиссию на днях проходил. Сказали, что психически здоров.

– Ну и хорошо. Стало быть, не пропадешь. Анатолий Степанович, готовьте приказ. Единственное, Плахов, что я тебе могу предложить ввиду твоих прошлых заслуг, это уйти по собственному, чтобы биографию не марать. А это, – Вдовин постучал по шпаргалке, – так и быть, оставлю в черном ящике.

– А я считаю, что нельзя спускать такие факты на тормозах, – возразил кадровик, – мы и так доспускались. На дверях отдела кадров надпись повесили: «Вход платный»! Маркелова из ОБЭПа знаете? Вчера торговал арбузами в рабочее время.

Черные подписали. Куда уж дальше? Продаться за арбузы!

Плахов знал Маркелова. У того тяжело болела жена, и он вынужден был подрабатывать на стороне, чтобы покупать лекарства.

– Мы только и говорим – чистые руки, чистые руки. А устроим парочку проверок с соответствующими последствиями, и говорить ничего не надо будет. Все время мы на прошлые заслуги ссылаемся, это что ж получается – один раз отличился, и всю жизнь безобразничай? Ты, Плахов, подростка трудного взял на контроль? Воспитание осуществлял?

– На контроль взял, но воспитывать не буду. А насчет проверки я с вами полностью согласен. Съездим в тюрьму, с Ракорякиным встретимся. Узнаем, откуда у него тонна дойчмарок. Пускай расскажет. А мы проверим. Проверять так проверять, верно? Ишь, орел, он бы мне еще в гульденах давал. Раскорякин и дойчмарка – понятия несовместимые, как «Шанель» и нашатырный спирт. И не собираюсь я ни по собственному, ни по какому.

– Хорошо, – не стал возражать Вдовин. – Анатолий Степанович, проведите по Раскорякину проверку, если подтвердится, а я думаю, подтвердится, направьте материалы в прокуратуру для возбуждения уголовного дела. Приказ на увольнение, тем не менее, готовьте, я подпишу.

– Какие указать основания? – кадровик щелкнул авторучкой.

– Основания? Плахов третьего дня во время дежурства отсутствовал на службе. Три часа. Возьмите рапорта с дежурного и начальника отдела. И к четвергу подготовьте приказ.

– Так за что?

– Как за что? За прогул! Во время дежурства надо находиться на месте и принимать заявителей, а не бегать по бабам или магазинам.

«Ай, молоц-ц-ца, как говорит Федорович», – подумал Плахов, а вслух произнес:

– Напрасно вы так. Я и баб, и шмотки давным-давно через Интернет заказываю. С доставкой в кабинет. Так что нет нужды бегать.

– Замену найдем, – не обращая внимания на плаховский демарш, продолжал Вдовин. – Мне, кстати, звонили сегодня по поводу одного паренька, рекомендовали. Все, Плахов, к чертовой матери!

– Паренька?

– Сегодня же сдашь оружие и материалы.

И на все четыре стороны… Да, Анатолий Степанович, вот еще…

Вдовин вытащил из кителя бумажник, положил на стол червонец.

– Купи пружину на дверь в сортир. Ну не доходит до людей! Как свиньями были, так и остались. В крови за собой дерьмо не спускать.

Киллер Шкрабов постоянно просил воды. Виригину надоело ходить со стаканом по коридору туда-сюда, он нацедил полведра и поставил перед задержанным.

Зашедший случайно в «красный уголок» замполит обратил внимание на бледную физиономию Шкрабова, ведро и засученные по локоть виригинские рукова.

– Тебя били? – по-отечески спросил замполит у киллера.

Шкрабов с надеждой поднял глаза на начальника, но по пути взгляд зацепился за крепкий кулак Виригина.

– Нет, – обреченно выдохнул Лешка.

– А почему? – замполит скрипнул каблуками и скрылся за дверью.

Шкрабов заплакал. Виригин понял, что раскаяние близко и можно погладить юношу по бритому затылку, прочитать лекцию на тему эластичной совести, предложить чайку и даже утереть сопли.

Полтора часа назад, когда Илья заталкивал в шкаф двадцать три тома оперативно-поискового дела по убийству Салтыкова, собираясь отчалить в отпуск, в «красный уголок» ворвался отделенческий дежурный и стеснительно сообщил, что в Бесстыжевском переулке стрельба, стрелок задержан, раненый отправлен в больницу. И не мог бы Виригин поработать с задержанным, потому что Плахов на приеме у начальника, а другие оперативные уполномоченные на местах отсутствуют.

Виригин, как отпетый опер, тут же забыл про отпуск, тем более что стрелок задержан. Затолкав в спешном порядке свои секретные труды в Шкаф, хранивший когда-то полное собрание сочинений вождя, он ринулся за дежурным и уже через минуту общался с привезенным «киллер-сюрпризом», выгнав любопытных. Не фиг тут шоу устраивать. Прокуратура выехала на место происшествия для осмотра, и часа полтора у Ильи было, правда, не чистого времени. Начальство всех мастей будет беспокоить с интервалом в пять минут и требовать обстоятельного доклада, чтобы организовать работу, а посему Илья приступил к дознанию немедленно, без вступительного слова о чистосердечном признании.

Шкрабов же, как человек честный, но в тонкостях уголовного права не разбирающийся, решил, что признание – вещь не принципиальная и даже где-то необязательная. Киллер был прекрасен в своем устном творчестве, словно былинный сказитель. Разве что без гуслей.

Виригин терпеливо выслушал повесть о белом бычке и превратностях его судьбы. Про то, как в скверике гуляющий Шкрабов нечаянно подобрал дьявольскую игрушку, нечаянно передернул затвор и еще более нечаянно нажал на крючок. И нет его вины, что выстрелил пистолет и попала пуля в неизвестного сказителю человека. Не разбирается Шкрабов в пистолетах по причине стойкого пацифизма.

Выслушав, Илья закатал былинщику справа.