Король воронов - Мэгги Стивотер

– Я не собираюсь выносить ему мозги. Почему, как ты думаешь, я говорю с тобой? Я даже не знаю, как… – Адам умолк.

Сегодня была ночь правды, но у обоих закончилось то, что они знали наверняка.

Они вновь посмотрели в окно. Ганси достал из кармана листок мяты и сунул в рот. Ощущение магии, которое он чувствовал в начале вечера, еще усилилось. Возможно было всё: и хорошее, и плохое.

– Я думаю, – медленно произнес Ганси, – что надо быть честным с самим собой. Это главное, что ты можешь сделать.

Адам расцепил руки.

– Наверное, мне было нужно услышать именно это.

– Я стараюсь.

– Знаю.

В наступившей тишине они услышали, как Блу и Ронан разговаривали на кухне с Девочкой-Сиротой. Было что-то приятное в ласковом и знакомом бормотании их голосов, и Ганси вновь ощутил сверхъестественный зов времени. Ему показалось, что он уже прожил однажды эту минуту, ну, или должен был прожить ее в будущем. Он одновременно желал и имел. Ганси начал понимать, что страстно мечтает закончить поиски Глендауэра. Вернуть остаток жизни себе. До сих пор, казалось, он сам не верил, что его жизнь – нечто большее.

Ганси сказал:

– Кажется, пора разыскать Глендауэра.

И Адам ответил:

– По-моему, ты прав.

Взависимости от того, с чего начать, речь в этой истории шла о Генри Чене.

У Генри всегда были проблемы со словами. Например: в первый месяц своего пребывания в Агленби он попытался объяснить это Джоне Майло, преподавателю английского языка, и услышал в ответ, что он слишком требователен к себе. «У вас прекрасный словарный запас», – сказал Майло. Генри знал, что у него прекрасный словарный запас. Это совсем не то же самое, что иметь правильные слова для передачи своих мыслей. «Для человека вашего возраста у вас очень хорошо поставлена речь, – добавил Майло. – Ха! Даже для человека моего возраста». Но даже если человек вроде бы выражает собственные чувства, еще не факт, что он действительно это делает. «Многие, для кого английский не родной язык, испытывают неуверенность, – закончил Майло. – Моя мать жаловалась, что, говоря по-английски, она сама не своя».

Но проблема состояла не в том, что Генри переставал быть собой, когда говорил по-английски. Он в принципе был менее собой вслух. Его родным языком были мысли.

Поэтому не существовало никакого нормального способа объяснить, что он чувствовал, пытаясь подружиться с Ричардом Ганси и членами его королевской семьи. У Генри недоставало слов, чтобы сформулировать причины, по которым он выдал в подвале Борден-Хауса свой самый бережно хранимый секрет. Не существовало никакого описания для того, как трудно ему было ждать, примет ли Ганси оливковую ветвь.

Иными словами, до тех пор нужно было просто убить время.

Генри не давал себе расслабиться.

Он приводил в восторг преподавателя, взявшись за подробный анализ истории распространения персональной электроники в странах «первого мира»; он раздражал администрацию, тщательно изучая несоответствие между школьным бюджетом на рекламу и бюджетом на стипендии. Он доорался до хрипа, стоя на боковой линии, когда команда Коха играла в футбол (и проиграла). Он написал краской из баллончика «ТИХО, СУКИ!» на помойке за кафе-мороженым.

Оставалось еще много свободного времени. Ожидал ли он, что Ганси позвонит? У Генри не было слов для описания того, чего он ожидал. Метеорологическое явление. Нет. Климатическое изменение. Отныне злаки на северо-западе будут расти по-другому.

Солнце село. Ванкуверская тусовка вернулась в Личфилд – на ночлег и за ценными указаниями от Генри. Он чувствовал себя на двадцать процентов виноватым, оттого что ему страстно хотелось подружиться с Ганси, Сарджент, Линчем и Пэрришем. Ванкуверская компания была очень классной. Просто ее было недостаточно, но у Генри не хватало слов, чтобы объяснить, почему. Потому что они всегда смотрели на него снизу вверх? Потому что не знали его секретов? Потому что теперь ему были нужны не последователи, а друзья? Нет. Дело было в чем-то большем.

– Вынеси мусор, – велела Генри миссис Ву.

– Я очень занят, тетя, – ответил Генри, хотя вообще-то он, сидя в трусах, смотрел прохождение компьютерной игры.

– Вот этим займись, – сказала она и бросила рядом с ним два мешка мусора.

Поэтому он вышел через заднюю дверь Личфид-Хауса на засыпанную гравием парковку, в одной лишь футболке с Мадонной и любимых черных трусах. Над головой висело фиолетово-серое небо. Где-то рядом сонно ворковала горлица. Ощущения в душе Генри, для которых не было слов, всё равно рвались наружу.

Только его мать знала, что имел в виду Генри, когда жаловался, что у него проблемы со словами. Она всегда пыталась объяснять разные вещи его отцу, особенно когда из миссис Чень решила стать Сондок. «Вот и всё, – говорила она, – но есть и нечто большее». Эта фраза поселилась в голове Генри. «Нечто большее» идеально объясняло, почему он никогда не мог выразить то, что имел в виду. «Нечто большее», по определению, всегда отличается от того, что ты держишь в руке.

Он дал волю чувствам, выдохнув сквозь зубы, а затем зашагал через парковку к мусорным бакам.

Обернувшись, Генри увидел, что в двери, из которой он только что вышел, стоял какой-то человек.

Генри остановился. Он не знал имени этого человека – белого, жилистого, спокойного, – но чувствовал, что ему знаком сам типаж. Недавно он рассказал Ричарду Ганси про профессию своей матери – и вот, несколько часов спустя, смотрел на того, кто, несомненно, явился сюда в связи с этой самой профессией.

Незнакомец спросил:

– Как, по-твоему, мы можем побеседовать?

– Нет, – ответил Генри. – Сомневаюсь.

Он потянулся к заднему карману за телефоном, но в процессе вспомнил, что на нем нет брюк. Генри посмотрел на окна. Он не ждал помощи – обитатели Личфилд-Хауса слишком мало знали о матери Генри и не догадались бы, какого рода опасность ему грозила, даже если бы столкнулись к ней лицом к лицу. Генри искал приоткрытое окно, которое позволило бы Робо-Пи прилететь к нему.

Мужчина эффектным жестом протянул к Генри ладони, чтобы показать, что у него нет оружия. Как будто это что-то меняло.

– Уверяю, у нас с тобой одинаковые цели.

– Моя цель – досмотреть прохождение «Стража-Два». Просто не верится, что я наконец нашел человека, который разделяет мои вкусы.

Мужчина окинул его взглядом. Казалось, он перебирал варианты.

– До меня дошел слух, что здесь, в Генриетте, что-то движется. Мне не нравится, когда тут что-то сдвигают с места. Полагаю, ты тоже предпочел бы, чтобы в твоей жизни не толклось слишком много посторонних людей.

– Тем не менее, – сказал Генри.

– Может, предпочтешь простой способ? Избавь меня от хлопот.