Девочка в реакторе - Анастасия Котова

– Мне нужно подождать еще немного, прежде чем смогу понять, что же именно здесь произошло.

…На столе лежал принесенный кем-то апельсин.

– Меня угостили, – улыбнулся Василий. – Возьми себе.

Раиса застыла на пороге, терзая взглядом круглый, некогда оранжевый, фрукт – из-за большого радиоизлучения, что исходило от ее мужа, толстая корка покрылась приятным и ровным розовым цветом. Проглотив слюну, девушка неуверенно подошла к тумбочке и остановилась.

– Ну съешь! Ты же любишь апельсины!..

Рая отпрянула, когда из-под земли выросла полуголая девица с длинными темными, как летняя ночь, волосами. Их кончики достигали маленьких бедер, укрытых атласной юбкой.

– Ешь. – Возложив апельсин на ладонь, незнакомка протянула его испуганной девушке.

Реальность застыла подобно стоп-кадру и покрылась белыми всполохами будто фильм на испорченной видеокассете. Картинка пошла волнами, вызывая головокружение.

Девица, не двигаясь и не моргая, смотрела на Раису.

“Бери…”

Голос возник из ниоткуда, ласково коснувшись барабанных перепонок и переходя на зловещий шепот. Издевательское хихиканье заставило вздрогнуть и судорожно обернуться, в тщетных попытках отыскать этому причину.

– Ешь!..

Раиса разозлилась и схватила фрукт.

Девица разошлась дьявольским смехом и, отступив на шаг назад, исчезла в непонятно откуда взявшейся темноте.

Апельсин растворился на ладони, превратившись в обжигающую кожу черную кислоту.

Единственное, что она помнит о том дне, это большое окно в операционной.

Василий и его старшая сестра лежали рядом на двух столах. Раиса, абсолютно притихшая, сидела на стульчике в углу и безудержно молилась, раскачиваясь из стороны в сторону.

“Это какой-то кошмар, самый настоящий ад…”

Операция длилась два часа.

Девушка облегченно перекрестилась, когда Василия вернули в палату, и позволила себе слабую радостную улыбку.

Людмиле в этот момент было намного хуже: восемнадцать проколов на груди, тяжелый наркоз. Рая, прибегая к ней снова и снова, думала, что она не выживет – прошло уже больше пяти часов, а веки ни разу не дрогнули; грудь медленно опускалась и поднималась. И пульс слабый.

Василия перевели в барокамеру, держали за прозрачной пленкой, запрещая заходить за нее. Через специальные приспособления делали уколы, ставили катетеры, и при этом – все на маленьких липучках и замочках.

Рая вскоре научилась ими пользоваться.

Возле кровати поставили стульчик, и она, отодвинув пленку, сидела рядом, не отворачивая взгляд.

Как-то раз девушка, услышав подозрительный шорох, повернулась и увидела девочку в школьной форме. Малышка стояла на пороге палаты и переводила взгляд с удивленной Раисы на мирно спящего Василия.

– Вот и она пришла, – он резко проснулся и заулыбался.

– Кто…?

– Маленькая смерть, – и вновь заснул.

Ночь.

Тишина.

– Хочу поскорее увидеть нашего ребенка. Каким он будет?

– Кстати, а как мы его назовем?

– Ну, это ты уже сама придумаешь…

– Почему я сама, если нас двое?

– Тогда, если родится мальчик, пусть будет Вася, а если девочка – Наташа.

– Как это – Вася? У меня уже есть один Вася, ты! Мне другого не надо.

– Что-то случилось, Андрей Михайлович?

Когда рыжеволосая бестия из правительственного штаба привезла его обратно в Чернобыль и уехала, громко хлопнув дверцей, бедному секретарю райкома партии пришлось поехать в Москву: в городе возникали куда более глупые ситуации.

– Специалисты из Минска уже едут, – сообщил ему Щербина, в своей манере заложив руки за спину, – и привезут современные приборы. Я объяснил им ситуацию. Они пообещали помочь.

– Отлично. Когда их ждать?

– С минуты на минуту.

Дмитрий удивленно повел бровью.

– Откладывание важных дел смерти подобно, вы так не думаете, Дмитрий Константинович?

– Вы правы, Борис Евдокимович! – наиграно закивал головой Дима. – Я сообщу вам, когда будут сняты первые показания.

Он вышел из здания чернобыльского штаба и перекрестился. В душе закрались нехорошие предчувствия. Черный автомобиль его уже ждал. На этот раз за рулем сидел взрослый водитель. Дмитрий взглянул на него и мысленно пожелал ему доехать до станции живым.

Трое крепких парней в защитных костюмах его уже ждали, прогуливаясь недалеко от разрушенного реактора.

– Ну что, привезли?

Они продемонстрировали зонды с приборами.

– Но это же те же дозиметры, что и на станции!..

– Других нет.

– Твою мать!..

Но Дмитрий все же решил испытать удачу еще раз:

– Ладно, давайте свои дозиметры! Может, в этот раз нам повезет, в чем я очень сильно сомневаюсь.

Но результат был тот же.

– Проклятье, что же делать с этой, мать ее за ногу, радиацией?!

По прибытию в столицу Дмитрий набросился на представителя власти:

– Ну хоть ты скажи что-нибудь утешительное!..

Тот лишь смущенно улыбнулся.

– Что на этот раз?!

– Я им сказал: “этого не может быть, потому что не может быть никогда”.

– Не понял…

– Звонил дежурный из МВД, интересовался обстановкой. Ему кто-то сказал, что, якобы ты бежал вместе с женой на машине из Хойников. Я ему деликатно объяснил, кто он такой и куда ему следует идти.

“Вы за кого принимаете секретаря райкома партии? За трусливого сорванца? Он не тот человек, чтобы паниковать и драпать!”

– О, “выражаю чувство глубокой благодарности партии и правительству за столь высокую оценку моей личности”, – произнес Дмитрий голосом Брежнева.

Но неприятный осадочек все же остался. Кому понравится, если его посчитают трусом и предателем? Человека, пытающегося спасти чужую шкуру ценой своей собственной. Таков долг советского человека: он впитывает его вместе с молоком матери, как мораль и доблесть.

Но паршивцы есть везде и всегда.

Дмитрий, отыскав мелочь в карманах пиджака, направился к ближайшему киоску, в котором продавалось мороженое.

Еще издалека он заметил девочку в школьной форме: девчушка протягивала сжатые в кулаке проржавевшие монеты.

– Что ты мне даешь?! – воскликнула возмущенная продавщица.

Малышка тут же ловко выхватила пломбир из рук пухлой женщины и бросилась наутек.

– Эй, ты…!

Дмитрий побежал следом.

Девчонка попыталась скрыться в полупустых закоулках.

– Стой, сейчас же!..

Дима остановился на перекрестке нескольких зданий, пытаясь отыскать взглядом знакомую фигурку