Колдовство на Руси. Политическая история от Крещения до «Антихриста» - Денис Г. Хрусталев

* * *

Цитированная выше присяга государю была составлена в 1627 г. именно в связи с царским бракосочетанием и намерением обезопасить новую чету, от которой зависела судьба страны. Но Враг рода человеческого не прекращал своих атак. Колдовские дела сопровождали все правление Михаила Федоровича.

30 января 1635 г. золотошвейка царицы Антонида Чашникова случайно выронила платочек, из которого вывалился замысловатый корешок – «неведомо какой». Дело было в Кремлевском дворце на царицыной половине в общей палате, где работали также другие мастерицы. Две соседствующие умелицы-подружки Фекла Черепова и Прасковья Ваулина немедленно тряпицу с содержимым подхватили и отнесли государыне на дознание. На следующий день поступило поручение дьяку Сурьяну Тараканову провести сыск «на крепко». Он начал с допроса Чашниковой. Та пыталась оправдаться, что «тот корень не лихой, а носит она его с собой от сердечной болезни». Тогда ей пригрозили пыткой, после чего она созналась: «Ходит де в Царицыну слободу в Кисловку к государевым мастерицам к Авдотье Ярышкине и к иным жонкам, зовут её Танькою. И она де той жонке била челом, что до нее муж лих, и она ей дала тот корень, который она выронила; а велела ей тот корень положить на зеркальное стекло, да в то зеркало смотреться и до нее де будет муж добр». Таньку схватили. На очной ставке она подтвердила, что корень дала, но не согласилась с тем, что ходит к другим мастерицам. Так через 5 дней дело доложили царю, но результат его не устроил.

Михаил Федорович приказал отправить интриганок к пытке и дознаться «подлинно», поскольку они уже меняли показания и веры им не было. Ведь «если и действительно она пыталась у той жонки избавиться от лихова мужа», то Антониде «по своему воровству» следовало «тот корень держать у себя на подворье, а к Государю во дворец его носить не пригоже». И «коли она тот корень принесла» в царские палаты, то «для чего принесла и по какому умышлению»? Хотела ли портить детей царских или Государя или Царицу? С кем у нее сговор? Кто ее «засылал»? Была ли у Таньки иная задумка лихая?

Тем же вечером 5 февраля 1635 г. баб пытали в присутствии окольничего Василия Ивановича Стрешнева и дьяка Тараканова. Даже доведенные до огня, они подтвердили все как прежде. Чуть больше сообщила только Танька: «Родом она города Орла, бывала стрелецкая жена, да после того овдовела и шла за бродящаго человека за Гришку плотника», а живут они оба «в Москве на дворничестве у Меншова Головачова». Антонида присылала к ней за помощью, «чтоб ее муж любил», и «она дала ей корень, зовут его обратим, а велела ей тот корень положить на зеркальное стекло да в то зеркало смотреться». Корень дала она «мастерице не с умышления, по ее прошенью, а держала его у себя спроста» и «Государя и Государыню и их Царских детей кореньем и иным ничем не порчивала и портить не хачивала и засылки к ней об том от верхних боярынь и от постельниц и от мастериц и из иных чинов ни от каких людей не бывало». На том им поверили. Ведьмы были изобличены, но поскольку на царя покушения не было, то жизнь им сохранили. Муж с женой Чашниковы были сосланы в Казань «за опалу в ведовском деле», а Гриша Плотник с Танькою – в Чаронду, откуда им в Москву переезжать запретили, «потому что та Гришина жена ведомая ведунья и с пытки сама на себя в ведовстве говорила»[313].

* * *

Колдуньи не справились, и бог миловал. Но через несколько лет при дворе опять заговор. В ноябре 1638 г. несколько мастериц поссорилось из-за какой-то пропажи. Заподозрили Марью Сновидову, сестра которой Домна Волкова обратилась к ее мужу, чтоб тот «жену свою поучил гораздо», а потом и сама хотела «выучить ее в светлице перед всеми мастерицы, чтоб она впредь не дуровала». Но Марья заявила о своей невиновности и обвинила в клевете коллегу-мастерицу Дарью Ламанову, а кроме того, сказала, «да будет известно» («ино де и то будет наружу»), что та «на след Государыни Царицы сыпала песок!» Фактически речь шла о государственном преступлении, поскольку запрет на такие магические ритуалы оговаривался в подкрестной присяге. Услышав такое заявление, одна из мастериц, а дело было в общей их палате для работ, Авдотья Ярышкина, возмутившись, хватанула доносчицу плетеным батогом по голове, крикнув: «Не ври, жидовка! Как ты такие слова говоришь?! Пропадет из-за них голова твоя!» Но Марья осталась при своем, а потом вместе с подружкой Степанидою Арапкою составила письменный извет на Дарью. Там она, кроме всего прочего, упомянула, что во дворец к Ламановой захаживала какая-то неизвестная женщина.

Розыск опять поручили Стрешневу и Тараканову. На обвинения Дарья парировала, что приходила к ней золовка, а водила она ее к себе только чтоб медом угостить, и ничего на след государыне никогда не сыпала. Но сыщикам было поручено дознаваться «на крепко» и пытать. Ламанова постояла немного, заплакала и начала виниться: «Что будто на след Государыни сыпала песок, перед Государем и перед Государынею виновата, нечто де будет то слова она подругам своим молвила сопьяна и в том де волен Государь и Государыня Царица». Злодеяние было выявлено, но на том дело только началось.

Затем допрашивали Степаниду Арапку. Та сообщила, что Дарья звала ее как-то с собою за Москву-реку к той самой ведьме, которая обеспечила злодейку песком, который та сыпала царице на след. Ламанову опять привели к пытке. Оказалось, что да, есть такая «баба», «зовут Настасьицею, живет за Москвою рекою на всполье», а познакомила их та самая Авдотья Ярышкина, от которой кляузница Марья по голове получила. Та Настасьица «людей приворачивает, а у мужей к женам сердце и ревность отымает; а наговаривает на соль и на мыло; да тое соль дают мужьям в естве и в питье, а мылом умываются». Авдотье она сильно помогла с мужем, который теперь «что она Авдотья ни сделает, а он ей в том молчит». Помогала еще, «наговариваючи», другой золотошвейке, Анне Тяпкиной, «чтоб муж ее Алексей Коробанов добр был до ее Анниных детей». Наконец, Ламанова призналась, что приводила во дворец не золовку, а именно ту ведьму Анастасию («Настасьицу»).

Оказалось, что сатанинские служители пробрались буквально в личные покои правоверных государей. Колдунью немедленно разыскали и доставили для «распросов»: звали её Анастасия, Иванова дочь, родом Черниговка, а замужем она была за выходцем из Польши – за литвином Янком Павловым. Таак! Наметился международный след. Настасьица на пытке запиралась, но ее начала раскручивать сама Дарья Ламанова, которая активно сотрудничала со следствием: «Помнишь ты сама, говорила она