Избранная - Вероника Рот

– Пора спать, – улыбается Кристина. – Готовы вернуться? Я подумываю опустить руку Питера в миску теплой воды, чтобы он описался ночью.

Я отворачиваюсь от пропасти и замечаю движение на правой стороне Ямы. Кто-то поднимается к стеклянному потолку, и по его плавной походке, как будто ноги едва касаются земли, я понимаю, что это Четыре.

– Звучит отлично, но мне нужно переговорить с Четыре. – Я указываю на тень, идущую вверх по тропинке. Кристина смотрит в ту сторону.

– Уверена, что стоит разгуливать здесь ночью в одиночестве? – спрашивает она.

– Я буду не одна. Я буду с Четыре. – Я прикусываю губу.

Кристина смотрит на Уилла, а Уилл смотрит на нее. Оба меня толком не слушают.

– Хорошо, – рассеянно говорит Кристина. – Тогда увидимся.

Кристина и Уилл идут к спальням, Кристина ерошит Уиллу волосы, а Уилл тычет ее локтем под ребра. Мгновение я наблюдаю за ними. Мне кажется, будто передо мной разворачивается начало чего-то, но я точно не знаю чего.

Я бегу к тропинке на правой стороне Ямы и начинаю подниматься. Я стараюсь ступать как можно тише. В отличие от Кристины мне несложно лгать. Я не собираюсь разговаривать с Четыре… по крайней мере, пока не узнаю, что ему нужно поздней ночью в стеклянном здании над нашими головами.

Я бегу тихо, затаив дыхание, когда достигаю ступеней, и встаю на одном конце стеклянного зала, в то время как Четыре стоит на другом. Сквозь окна видны городские огни. Они еще сияют, но постепенно гаснут прямо у меня на глазах. В полночь их должны выключать.

На другом конце зала Четыре стоит у двери в пейзаж страха. В одной руке он держит черную коробку, в другой – шприц.

– Раз уж ты здесь, – произносит он, не оборачиваясь, – можешь войти со мной.

Я прикусываю губу.

– В твой пейзаж страха?

– Да.

Я иду к нему и спрашиваю:

– Разве это возможно?

– Сыворотка подключает к программе, – отвечает он, – но пейзаж определяет программа. И сейчас она настроена на то, чтобы провести сквозь мой пейзаж.

– Ты позволишь мне это увидеть?

– А иначе зачем мне идти? – тихо спрашивает он, не поднимая глаз. – Я хочу кое-что тебе показать.

Он поднимает шприц, и я наклоняю голову, подставляя шею. Когда игла вонзается, я чувствую острую боль, но я уже привыкла к ней. Закончив, Четыре протягивает мне черную коробку. В ней лежит второй шприц.

– Раньше я этого не делала.

Я достаю шприц из коробки. Я не хочу навредить Четыре.

– Сюда. – Он касается шеи указательным пальцем.

Я поднимаюсь на цыпочки и втыкаю иглу, моя рука чуть дрожит. Четыре даже не морщится.

Все это время он глядит на меня и, когда я заканчиваю, кладет оба шприца в коробку и ставит ее у двери. Он знал, что я последую за ним. Знал или надеялся. Оба варианта меня устраивают.

Он протягивает мне руку, и я вкладываю в нее ладонь. Его пальцы холодные и хрупкие. Мне хочется что-то сказать, но я слишком потрясена, и слова не идут на ум. Он открывает дверь свободной рукой, и я следую за ним в темноту. Я уже привыкла без размышлений входить в незнакомые места. Я размеренно дышу и крепко держусь за ладонь Четыре.

– Посмотрим, поймешь ли ты, почему меня зовут Четыре, – произносит он.

Дверь с щелчком захлопывается за нами, лишая остатков света. Воздух в коридоре холодный; вдыхая, я чувствую каждую его частичку. Я прижимаюсь к Четыре, так что наши руки соприкасаются и мой подбородок находится рядом с его плечом.

– Как тебя зовут на самом деле? – спрашиваю я.

– Попробуй понять и это.

Начинается симуляция. Пол, на котором я стою, больше не сделан из бетона. Он скрипит, как металл. Свет льется со всех сторон, и перед нами разворачивается город, стеклянные здания и арка железнодорожных путей далеко внизу. Я давно не видела голубого неба, и, когда оно расстилается надо мной, у меня перехватывает дыхание и кружится голова.

Затем начинает дуть ветер. Он дует так сильно, что мне приходится прижаться к Четыре, чтобы не упасть. Он забирает у меня руку и вместо этого обнимает за плечи. Сначала мне кажется, будто он хочет меня защитить… но на самом деле ему трудно дышать, и он хватается за меня, чтобы устоять на ногах. Он с трудом вдыхает и выдыхает открытым ртом, сквозь сжатые зубы.

Высота кажется мне прекрасной, но поскольку мы здесь, это один из его самых страшных кошмаров.

– Нам надо спрыгнуть, да? – Я перекрикиваю ветер.

Он кивает.

– На счет «три», хорошо?

Снова кивок.

– Раз… два… три!

Я пускаюсь бежать и тащу его за собой.

После первого шага остальные даются легче. Мы одновременно прыгаем с края крыши и падаем быстро, как два камня. Воздух рвется навстречу, земля растет под ногами. Затем пейзаж исчезает, и я оказываюсь на четвереньках на полу, улыбаясь. Мне понравилось это чувство в тот день, когда я выбрала Лихость, и оно нравится мне сейчас.

Четыре рядом со мной задыхается и прижимает руку к груди.

Я встаю и помогаю ему подняться.

– Что дальше?

– Дальше…

Что-то твердое ударяет меня в спину. Я налетаю на Четыре, головой между ключиц. Слева и справа вырастают стены. Места так мало, что Четыре прижимает руки к груди, чтобы поместиться. Потолок с грохотом падает на стены, и Четыре стонет и горбится. В комнате достаточно места только для него одного.

– Заключение, – произношу я.

Он издает гортанный звук. Я наклоняю голову и чуть отстраняюсь, чтобы посмотреть на него. Его лица почти не видно, настолько темно; и воздуха мало, мы делим его друг с другом. Четыре гримасничает, словно от боли.

– Эй, – окликаю я. – Все в порядке. Вот…

Я направляю его руки вокруг себя, чтобы ему было просторнее. Он вцепляется мне в спину и почти касается лица лицом, по-прежнему горбясь. Его тело теплое, но я чувствую только кости, обтянутые мышцами, они тверды как камень. У меня горят щеки. Может ли он почувствовать, что я все еще сложена как ребенок?

– Впервые в жизни я рада, что такая маленькая, – смеюсь я. Возможно, шутка поможет ему успокоиться. А мне – отвлечься.

– Мм, – придушенно мычит он.

– Нам отсюда не вырваться. Проще встретить страх лицом к лицом, верно? – Ответа я не жду. – Так что тебе нужно еще немного уменьшить пространство. Сделать хуже, чтобы стало лучше. Согласен?

– Да. – Короткое напряженное слово.

– Хорошо. Значит, нам надо скорчиться. Готов?

Я обнимаю его за талию, чтобы вдвоем опуститься на пол. Чувствую твердую линию его ребра, прижатого к моей ладони, слышу скрип деревянных планок друг о друга, когда потолок опускается вместе с нами. До меня доходит, что мы не поместимся, пока между нами столько свободного места; я поворачиваюсь и сжимаюсь в клубок, спиной к его груди. Одно его колено согнуто рядом с моей головой, другое скрючено подо мной, так что я сижу на его лодыжке. Мы – путаница рук и ног. Он хрипло дышит мне в ухо.