Красным по черному - Александр Огнев

Ему нужно было иметь небольшой, однако достаточный запас времени. Олег раньше десяти, а то и одиннадцати определённо не приедет, так что если бы до его появления удалось немного соснуть, он не был бы на себя в чрезмерной претензии. Вторые сутки без сна сказывались всё более ощутимо. Переутомление налицо, разговор с Агатой измотает его окончательно, и на Круглова «пороха» может вообще не остаться. А как раз-таки с ним его нужно держать постоянно сухим. Впрочем, Олегу самому не позавидуешь: вряд ли он особо обогнал по части сна своего бывшего учителя, а ныне добровольного консультанта.

Он вышел из дома, незаметно огляделся по сторонам (совсем как в дешёвом детективе!) и неторопливо направился в сторону Кировского проспекта[42]. А собственно, при чём тут дешёвый детектив? Пасли же их вчера! Ну, не их, Олега — теперь это однофигственно. Да, положеньице, усмехнулся он про себя. Белый совершенно необоснованно заявляет, что Чёрный обязан ему чуть не по гроб жизни, и тут же сам, по собственному почину, оказывает тому действительно крупную услугу! И не только ему, между прочим. Положеньице! Чувствуешь себя гроссмейстером, дающим сеанс одновременной игры сразу на нескольких досках. Прямо Крамник: один — против всех[43]. Главное — не наоборот! А чтобы этого «наоборот» не допустить, мало просчитать ходы противника. Необходимо заставить его ходить так, как нужно гроссмейстеру.

Однако «гроссмейстер» определённо не проявил должной внимательности, выйдя на улицу. Его не покидало ощущение не то чтобы опасности, а …некоторого дискомфорта. Кто-то определённо наблюдал за ним. Точнее, даже не наблюдал, а вроде как подглядывал.

Он дошёл до площади Льва Толстого и нырнул в метро, где сыграл детективную роль до конца: пробежавшись по эскалатору, неожиданно притормозил, обернулся и посмотрел наверх. Сзади спускались четыре человека. Он встал справа и, удовлетворив доносящуюся из динамика просьбу, «взялся за поручень». Мимо бодрой трусцой проскакали трое. Он проводил глазами каждого. Не хватало того, что наверху был вторым. В пёстрой рубашечке…

Сойдя с эскалатора, он прошёл в самый конец зала и остановился у стены рядом с последней дверью последнего вагона в направлении «Проспекта Просвещения». Отсюда вся станция просматривалась как на ладони. Впрочем, в этом визуальном обследовании не было особой необходимости, ибо «пестрорубашечник», не скрываясь больше и не таясь, с подобием улыбки на губах, направлялся прямо к нему. Теперь, разглядев лицо, он узнал одного из «проштрафившихся» сержантов, задержавших его накануне. Неужели это ничтожество умудрилось стать причиной пресловутого дискомфорта?

— Извините, пожалуйста, — обратился тот не столько извиняющимся, сколько заискивающим тоном, — я не решился сразу подойти на улице. Вы меня не узнали? Мы с напарником вчера…

Он в упор не видел злокачественного юноши, поскольку совсем не собирался ни выслушивать жалких оправданий, ни вообще вступать с ним в разговор. Пропустив по электричке в каждую сторону и убедившись окончательно, что больше никому просто до обидного нет до него никакого дела, он посмотрел на часы. Времени оставалось только-только.

Так и не удостоив взглядом «пестрорубашечника», красноречие которого явно иссякло на фоне возрастающего недоумения, он достал свой мобильник:

— Олег? Скажи, пожалуйста, что я должен сейчас сделать: один из вчерашних паскудников преследует меня от самого дома? Я — в метро, на «Петроградской»…

Судя по тому, как лихо втиснулся малый в переполненный вагон подошедшего поезда, он поверил в этот «звонок»…

С Агатой они договорились встретиться в маленьком кафе на набережной Екатерининского канала. Он однажды случайно забрёл туда и был приятно удивлён тамошней кухней — еда почти не отличалась от домашней.

Однако сегодня он остановил свой выбор на этом кафе по другой причине: здесь, в прохладном полумраке небольшого — на шесть или семь столов — зала можно было спокойно поговорить. Он улыбнулся: даже название заведения — «Морфей» — вполне соответствовало нынешнему состоянию души и тела.

Уже на подходе — метров за тридцать до — его обогнало резко затормозившее такси. Мельком заглянув внутрь, он открыл заднюю дверцу.

— Заплати двадцатник, джентельмен фигов, — сказала Агата, вылезая из машины, и бросила водителю:

— Значит, я жду тебя здесь через полтора часа, Слава.

Он расплатился, и они вошли в кафе.

— У тебя персональный водитель, Агаша? — полушутя поинтересовался он, выдвигая для неё стул у одного из столов.

— Работа обязывает, — деланно вздохнула Агата, усаживаясь.

— Возьми меня — дешевле будет!

Он сел напротив.

К ним подошла девушка с прейскурантом в руках:

— Добрый день. Пожалуйста, что вы желаете?

— Кушать будешь, Агаша?

Она ответила ему красноречивым, переполненным оптимизмом взором поверх очков.

— Будьте добры, два кофе, — обратился он к девушке и, уловив огорчение в выразительных серых глазах, улыбнулся. — И два коньяка.

— Коньяк — какой?

Её лицо явно оживилось.

— Поскольку «Реми Мартин» я пил вчера, а «Кордон Блё» у вас, очевидно, закончился, ограничимся армянским[44].

— Всё? — Увы, не оценив его юмора, официантка перевела взгляд на Агату. — У нас очень вкусный фирменный торт.

— Милая, — прощебетала та «ласково», — ты хорошо меня разглядела?

Девушка не нашлась что ответить.

— По моим скромным подсчётам, — продолжила Агата, — во мне минимум полцентнера лишних. Так что принеси пока то, что заказали, и не забудь лимон.

— Ты, определённо, излишне строга, — сказал он, проводив глазами воздушную фигурку. — Причём не только к себе.

— Хватит трепаться. — Агата серьёзно посмотрела на него. — У меня нынче с юмором туговато, твоими стараниями, кстати. Да и время у нас ограничено. Так что давай ближе к телу.

— Как тебе будет угодно. — Он спокойно выдержал её взгляд. — Только тогда ответь для начала, каким образом завтрашний клиент на тебя вышел?

Она усмехнулась:

— А то ты не знаешь! У меня этой публики — добрая половина клиентуры. Ещё со времён Тирасполя.

— Питер — не Тирасполь…

— Один хрен, — перебила она. — Хотя тут и впрямь случай особый…

— Пожалуйста, — официантка принесла заказ.