12 обновлений - Игорь Маловицкий

Тут как раз к остановке подъехал обшарпанный, видавший виды троллейбус. Я решился, запрыгнул в раздвинувшиеся гармошкой двери и уселся на заднее сиденье, надвинув капюшон на самые глаза.

Троллейбус тронулся, лязгая и раскачиваясь, и повез меня по знакомому микрорайону, в котором я прожил 25 лет. Никаких контролеров на горизонте не наблюдалось, я немного расслабился и стал с любопытством разглядывать 90-е через забрызганное грязью окно.

Отличие от современности было колоссальное. Просто невероятно, как за пару десятилетий изменилось сознание, да и сам уклад жизни нашего общества. Очень интересно было наблюдать за атмосферой, привычками и настроениями людей.

Прохожие в большинстве своем были одеты довольно скромно, дорогие автомобили на улицах попадались редко. Не видно было смартфонов и планшетов, люди пользовались громоздкими кнопочными мобильниками, да и те были далеко не у всех. Но при этом я обратил внимание, что, несмотря на сложные времена, здесь было гораздо больше доброты и отзывчивости, чем в наши двухтысячные…

Минут через двадцать троллейбус, трясясь и громыхая, подрулил к остановке, которая была ближе всего к тому месту, где был последний раз отмечен мой отец. Я встал и, держась за поручень, двинулся к выходу. Контроль так и не появился, и я с облегчением покинул троллейбус.

— Капитан, — послышался голос Тар-5. Я сам не ожидал, что так обрадуюсь его появлению.

— Да, мой друг, слушаю тебя внимательно! — отозвался я.

— Вы приближаетесь к объекту, я вижу его по сигнатурному сканеру, до него приблизительно километр, плюс-минус десять метров, — сообщил он.

— Да, Тар-5, я тебя понял. Активирую визор для поиска. — Мне не очень-то хотелось задерживаться тут, в этой реальности, нужно было сделать дело и возвращаться с результатом домой.

Визор перешел в режим навигатора, в правой части экрана появилась красная точка — конец маршрута. Высветилось оставшееся расстояние — 816 метров. Я аккуратно, по светофору перешел проезжую часть. Судя по указаниям на экране визора, мой дальнейший путь лежал в глубину жилого массива.

Место показалось мне знакомым. В памяти отпечатались похожие друг на друга, как близнецы серые дома; дворы, в которых на веревках сушилось белье, детские площадки со скрипучими качелями… Я вспомнил. Получив известие о том, что отец скончался, я пришел сюда, чтобы забрать его документы. Да, точно, это было где-то здесь. Вот этот самый дом. Шестиэтажный, старый, скорее всего, еще дореволюционной постройки. Именно на него указывала красная точка на визоре. Сомнений больше не оставалось — это дом моего отца.

На двери подъезда не было никаких признаков кодового замка. В 90-е еще не началась всеобщая истерия развешивания замков на всех и вся, поэтому доступ в подъезд был открыт. Внутри было темно и грязно, пахло кошками и прокисшими щами. Краска на стенах облупилась, здесь явно много лет не было ремонта. Зато в изобилии присутствовали нецензурные надписи и рисунки — результат самовыражения местной шпаны, надо полагать.

Сверившись с показаниями визора, я определил, что квартира моего отца должна находиться на первом этаже. На площадку выходили две двери. Та, на которую указывал мой визор, была обита продранным в нескольких местах коричневым дерматином. Табличка с цифрой «2» — номером квартиры — болталась на одном шурупе.

Я поднес палец к кнопке звонка, но все никак не решался ее нажать, в который раз прокручивая в голове ситуацию и прикидывая, что и как буду ему говорить.

Судьба распорядилась так, что я своего отца совсем не помнил и видел его только на фотографии. Я понимал, что, если бы не Тар-5 и вся эта ситуация, я не увидел бы его никогда. Двадцать лет назад я решил-таки его разыскать, выяснил адрес и пришел к нему, но управляющая дома, где он жил, огорошила меня известием, что мой отец умер за неделю до моего прихода…

Бывает же такое стечение обстоятельств, подумал я. Учитывая всю сложность манипуляций моего сознания в глобальном масштабе, мне показалось, что жизнь человеку дается не просто так, и, рождаясь, мы запускаем целый водоворот событий, связанных между собой самым невероятным образом…

Я позвонил в звонок. Слава богу, он работал. Но никакой реакции с той стороны обшарпанной двери не последовало. На площадке стояла тишина, только откуда-то с верхних этажей доносились невнятные голоса и музыка. Я позвонил снова. На этот раз внутри квартиры раздались шаги и послышался тихий, срывающийся мужской голос: «Кто там?»

— Могу ли я увидеть Аркадия Карберийского? — громко спросил я.

Ответа не последовало. Опять наступила тишина, но я чувствовал, что он не отходит от дверей. Через пару минут раздался тот же голос:

— А кто его спрашивает?

— Это Джорги… его сын!

Снова тишина. С той стороны двери поскрипывали половицы, видимо, человек переминался с ноги на ногу. Наконец, минуты через две — три, в дверном замке заскрежетал ключ.

Дверь приоткрылась. Через накинутую цепочку из темноты на меня смотрел человек. На лестничной клетке тоже было не очень-то светло, окна в подъезде, судя по всему, в последний раз мыли еще до революции. Тем не менее, я уловил его сходство с фотографией, которую я видел у мамы.

Он долго и пристально вглядывался в мое лицо.

— Ты правда Джорги? — наконец спросил он хрипло.

— Да, это я… а вы — Аркадий?

Он еще некоторое время молча смотрел на меня сквозь дверную щель, потом сказал:

— Подожди… — и завозился, снимая цепочку и открывая дверь полностью. — Входи!

Я шагнул в прихожую и забормотал:

— Привет, пап, я тут немного припозднился, конечно… но поверь… это лучшее, что можно сделать в данный момент… — я и сам чувствовал, как глупо это звучит. Кроме того, меня вдруг осенило, что в 1990 году мне было 36 лет, а мой отец видит перед собой солидного пятидесятилетнего мужчину, заявляющего, что он его сын… Конечно, благодаря медицинским технологиям нашей Станции я не выглядел на свой возраст, но и за тридцатилетнего парня вряд ли бы сошел. С тревогой ожидал я его вопросов на эту тему.

Не знаю, какие у него были мысли в голове, но он явно был обескуражен.

— Ну проходи тогда… сын. Спасибо, что решил меня навестить.

Он развернулся и шаркающей походкой поплелся в глубину квартиры, жестом пригласив меня следовать за собой. Мы прошли в комнату. Обстановка здесь была спартанская, мягко говоря. Вместо нормальной кровати у стены стояла узкая походная раскладушка, небрежно застеленная каким-то вытертым то ли пледом, то ли покрывалом неопределенного цвета. Старый двустворчатый шкаф