Полезное прошлое. История в сталинском СССР - Виталий Витальевич Тихонов

строе, то, во всяком случае, в сталинском режиме. Во время послевоенных кампаний советская система отчетливо показала, что для нее нет неприкосновенных, а старые заслуги не учитываются. Абсурдность обвинений по отношению к абсолютно лояльным к режиму ученым шокировала. Естественно, что прошедшие события заронили в души этих людей не только страх, но и желание изменить систему, сделать ее более предсказуемой и безопасной. Именно они станут опорой последовавшей относительной либерализации строя после смерти Сталина.

СИДОРОВ VS МИНЦ

В научном сообществе традиционно существуют разные группы ученых: школы, направления, сторонники разных концепций, даже представители разных университетов и институтов. Между ними нередко идет борьба за доминирование их научной (или квазинаучной) концепции, престиж в обществе, за молодых сторонников, то есть за то, что в науковедении получило название «символический капитал». В советском обществе такая, в общем-то, нормальная борьба осложнялась регулярным вмешательством партийных властей. И слишком часто победа определялась не качеством и активностью научной и педагогической работы, а поддержкой властей. В середине XX века в условиях непрекращающихся идеологических кампаний слишком сильным был соблазн устранить конкурента, обвинив его в антипатриотизме, идеологических ошибках и т. д.

Советская партноменклатура эпохи «позднего сталинизма» рассматривала кампании как форму контроля и управления. В то же время важная черта кампаний – их относительная автономия от инициаторов. Если концепцию разрабатывали на самом верху, то прохождение кампаний зависело от конкретных условий, в которых они проходили. Личные отношения, борьба групп ученых, а не только прямые указания контролирующих органов зачастую становились основным двигателем происходившего. Кампании использовались как повод и средство устранить конкурентов в борьбе за административное и научное влияние. Классическим примером такой борьбы стал разгром А. Л. Сидоровым и его сторонниками «группы И. И. Минца».

Пути в науке Исаака Израилевича Минца (1896–1991) и Аркадия Лавровича Сидорова (1900–1966) были схожими. Оба были слушателями Института красной профессуры, где учились у М. Н. Покровского, затем активно работали как преподаватели. Карьера И. И. Минца была успешнее: он быстро занял ключевые посты в руководстве исторической наукой. А вот путь А. Л. Сидорова был извилистее: в 1935 году он был даже исключен из партии, но в следующем году восстановлен. Когда дело А. Л. Сидорова рассматривалось в Центральном комитете комсомола, на одно из заседаний пригласили И. И. Минца как человека, знакомого с ним лично; видимо, он должен был дать ему характеристику. Но И. И. Минц не пришел, что А. Л. Сидоров расценил как проявление трусости. Давая оценку И. И. Минцу, он впоследствии писал:

Он оставлял впечатление человека, склонного вилять, говорить в лицо одно, и за глаза делать другое, личной храбростью и мужеством он не отличался, зато способность собирать своих людей, группировать их, поддерживать лиц определенной национальности несомненна.

Очевидно, что между двумя историками с самого начала сложились напряженные личные отношения.

В 1940‐е годы И. И. Минц занимал практически монопольное положение в изучении истории советского общества. Он был академиком, возглавлял наиболее крупные исследовательские проекты, авторские коллективы учебных пособий. Его ученики (среди которых наиболее заметную роль играли Е. Н. Городецкий, Э. Б. Генкина, И. М. Разгон) вели занятия по истории советского периода во всех престижных вузах Советского Союза. Амбиции А. Л. Сидорова также были велики: он стремился занять лидирующие позиции в советской исторической науке, чему мешал, в первую очередь, И. И. Минц. Именно на разгром «команды» И. И. Минца был направлен основной удар критики в ходе кампании по борьбе с «безродным космополитизмом». В 1947 году А. Л. Сидоров написал разгромную статью на курс лекций И. И. Минца. В дальнейшем он характеризовал И. И. Минца как «паразитический тип» и признавал своей заслугой то, что «выставил его из университета».

В своей деятельности А. Л. Сидоров опирался на молодых, идеологически проверенных (партийных) соратников, часто бывших фронтовиков. Современник событий А. М. Некрич вспоминал:

Многие из учеников А. Л. Сидорова были бывшими фронтовиками… По сравнению со своими «зелеными» товарищами, не прошедшими школы войны, они обладали значительным жизненным опытом и твердо знали, чего хотят. Большинство из них были членами партии. Очень быстро фронтовики заполнили почти все выборные партийные, комсомольские и профсоюзные должности, а также аспирантуру. Они хотели учиться и получать знания, но они считали себя по праву первыми претендентами на освободившиеся вакансии. Вакансий же было немного…

Разгром «группы Минца» позволял сторонникам А. Л. Сидорова занять лидирующее положение в изучении советской истории, самого престижного направления исторической науки. Антисемитские нотки проходивших проработок прекрасно подходили для этих целей, поскольку сам И. И. Минц был евреем, а среди его учеников много было лиц еврейского происхождения.

Тучи над Минцем серьезно начали сгущаться именно после рецензии Сидорова в газете «Культура и жизнь», где отмечались серьезные недостатки в его лекциях. 16 июня 1947 года его освободили от руководящей должности в секретариате главной редакции «Истории Гражданской войны». Впрочем, судя по дневниковым записям, еще 7 марта ему сообщили о том, что его отстранят от этой работы. В своем дневнике И. И. Минц записал: «17 лет я проработал в этом учреждении! Сколько труда вложено». На основании рецензии А. Л. Сидорова А. М. Панкратова критиковала И. И. Минца 6 октября 1948 года на совместной сессии отделения истории и философии и отделения литературы и языка АН СССР, посвященной 10-летию со дня выхода в свет «Истории ВКП(б)». Но настоящий удар пришелся на следующий год, год борьбы с «безродным космополитизмом».

До исторической науки волны кампании докатились не сразу. В первом номере «Вопросов истории» за 1949 год появилась статья И. И. Минца (первоначально доклад, сделанный в Ленинграде на заседании отделения истории и философии АН СССР), в которой автор, подобострастно восхваляя значение работ В. И. Ленина и И. В. Сталина для советской историографии, между прочим написал: «Работами Е. Н. Городецкого, Э. Б. Генкиной, И. М. Разгона, Н. А. Корнатовского, О. А. Шекун и др. положено начало изучению советского периода истории нашей страны». Эта невинная фраза стала одним из главных пунктов