Искусство умирать - Сергей Герасимов

– По этой рации можно связаться только с самым лучшим, когда лучших не стало, она замолчала навсегда.

– А если мы попробуем?

– Не думаю, – сказал Гессе. – Те люди были далеко впереди нас, слишком далеко. Еще ни один человек не достиг того уровня. Но попробовать можно.

Штрауб выстрелил в витрину и вынул аппарат из-под осколков:

– Как его включить?

– Несложно. Все хорошие вещи срабатывают просто.

Штрауб покрутил кольцо и вспыхнул маленький зеленый огонек.

– Я попробую поговорить?

– Попробуй.

Он помолчал, перевел дыхание, вплюнул на пол:

– Страшно. Ладно, пробую.

АЛЛО! ВЫЗЫВАЮ ЛУЧШЕГО!

– Отзовись, мой далекий друг, – прибавил он и засмеялся и стал похож на молоденького хулигана.

Прибор затрещал, всхрипнул, будто пробуя голос после тысячелетнего молчания, и спросил детским голосом:

КТО ЭТО ГОВОРИТ?

Она попробовала заснуть, но не смогла. Мешала новая комната и цепочка на ноге. Она знала, что завтра с ней что-то сделают. Еще она знала, что подчиниться – это ее долг.

Свет стал медленно гаснуть. Большие увидели, что она лежит с закрытыми глазами и решили, что она хочет спать. Шестьдесят вторая почувствовала благодарность за заботу. Они хорошие. Они не сделают мне ничего плохого.

– Алло! Вызываю лучшего! – вдруг прозвучал резкий голос внутри ее головы.

Она еще сильнее зажмурила глаза. Потом притворилась спокойно спящей и подумала из всех сил:

– Кто это говорит?

Голос немного замешкалася с ответом, как будто удивился.

– Говорит лейтенант Штрауб, Бэта, созвездие Скорпиона.

– Скорпионы кусаются.

Голос изменился. Шестьдесят вторая ясно услышала, что заговорил другой человек. Другой голос ей понравился и она успокоилась.

– Мы не кусаемся, детка. Сколько тебе лет и откуда ты говоришь?

– Меня зовут шестьдесят вторая, мне три года и два с половиной месяца, я говорю с Земли из районного инкубатора номер двести семьдесят три дробь не помню.

– У тебя есть имя или только номер?

– Меня зовут шестьдесят вторая. Сегодня мы гуляли во дворе, а мне не хватило пары, я плакала, а потом мне связали ручки и привели сюда. Теперь надели на ногу цепочку и оставили одну. Завтра со мной что-то будут делать.

– Ты не обманываешь, тебе три года?

– И два с половиной месяца.

– Ты не обманываешь? Ты разговариваешь почти как взрослая. Девочки в три года не говорят длинных фраз.

– Я – надежда нового поколения, – ответила шестьдесят вторая.

Вы – Надежда Нового Поколения – лозунг, выписанный крупными буквами на любом предмете, от ложки до стены. А стаканы он даже обвивает дважды.

Голос немного помолчал, прежде чем задать вопрос:

– Ты знаешь кто твой папа?

– Нет.

– А ты знаешь, кто такой генерал Швассман?

– Я знаю кто такой генерал. Это тот дядя, который на меня смотрел из стеклянной будки.

В голове послышались сразу несколько голосов. Они что-то обсуждали.

– Расскажи о той цепочке, которая у тебя на ноге.

– Она такая длинная и гладкая. Я могу ходить по всей комнате.

– Какая это комната?

Шестьдесят вторая могла ответить, не открывая глаз. Ее память была превосходной.

– Это пустая комната, свет еле-еле. Стоит моя кровать. Есть дверь, а окна нет.

– Шестьдесят вторая, ты хочешь сбежать?

– Нет.

– Почему?

– Мне сказали, что это мой долг.

– Не верь им, тебя обманули. Твой долг остаться живой. Ты – надежда нового поколения. А они хотят тебя сьесть. Они кушают маленьких девочек!

Издалека донесся еще один тихий голос – не надо пугать ребенка – я знаю что делаю – а не пошел бы ты – последних слов шестьдесят вторая не поняла.

– Твой долг слушаться меня!

– Хорошо, – согласилась шестьдесят вторая, – но я боюсь.

Вторая голова, та, которая в руке, тоже выглядела гордой.

– Я думала, что у тебя нет братьев, – сказала Кристи и села, свесив ноги.

– Вот и я так думал, – ответил Анжел.

– Это Морт, – сказал Дядя Дэн.

На столике пел Ванька, хлопая себя ладонями по лбу. Рядом с Ванькой сидел пленный кузнечик, рядом с кузнечиком лежал диктофон, а в четвертом углу доски ничего не было.

Два любителя морали у мадам белье украли.

Три любителя чудес

На стене сажают лес…

– спел Ванька, смысл совпал и кузнечик продолжил песню:

Неудобно спать в корыте, а особенно в закрытом.

Ваня умер на кровати от восьмого киловатта…

Смысл не совпал и кузнечик пел дальше:

Бэта – лучшая планета, только нету туалета.

Как захочешь в туалет, а его как раз и нет.

Смысл совпал и кузнечик передал эстафету диктофону:

Серо-бурый апельсин обожает пить бензин… – пел диктофон. Как только строки совпадут по смыслу, то диктофон замолчит и начнет петь пустота. Человек, кузнечик, механизм и пустота. Неужели все так просто?

– Ванька, молчать! – приказал Орвелл и Ванька замолчал.

Орвелл подумал отчего ему так надоело жить. В жизни есть что-то неправильное, если я чувствую себя так. Он посмотрел в глаза сказавшего и отметил в них то же чувство.

– Почему Морт?

– Только его нет с нами. Вот он и допроклинался.

Система поиска Хлопушки проверила и подтвердила, что Морта на борту нет, но обнаружила дополнительную анжелову ногу и кузнечика, строящего себе гнездо в оружейном отсеке за ящиками.

– Я полагаю, что все ясно, – сказал Орвелл; говорить было легко и тяжело одновременно, как будто продолжать несложный, но бесполезный труд. – Морт превратился в ближайшего к нему человека, то есть в Анжела. Если бы рядом с ним было техническое устройство, он бы превратился в техническое устройство.

– А если бы рядом с ним никого не было?

– Вероятно, он превратился бы в невидимку. Я хочу сказать, что Бэта просто издевается, просто валяет Ваньку. Но на месте Ваньки сейчас мы с вами.

Ванька поет, а мы разговариваем. И стоит кому-нибудь плохо отозваться о Бэте, как он превращается в ближайший предмет. Нет никакого информационного вируса.