Воины Нав - Виталий Дубовский

— Милая, ты хоть представляешь себе, кого ты призвала на помощь?

Ледея молча кивнула головой, продолжая нашептывать охранные заклятья.

— Он прародитель всех орлов. Ведь у каждого животного есть божественный предок. Вот я и обратилась к нему за помощью.

Ведьмак улыбнулся, все ближе подтягивая сеть.

— Умница, девочка. Коли управимся и живыми останемся, я тебя так отстегаю — век помнить будешь.

Быстро расправившись с разорванной жертвой, орел, взмахнув крыльями, повернулся к оставшимся тварям. Наконец-то страх победил жадность и, выпустив из когтей сеть, химеры бросились врассыпную, пытаясь избежать участи своей подруги. Ведьмак, облегченно вздохнув, притянул к себе добычу, бережно взяв сеть обеими руками. Сияющее облачко души испуганно сжалось в его объятьях. Ведьмак улыбнулся ей, аккуратно цепляя сеть у пояса, и весело подмигнул Ледее. Не насытившаяся одной тварью, птица Рух, воинственно закричав, бросилась на химер, оглушительно хлопая крыльями. Колдовской круг, воздвигнутый Ледеей, вспыхнул ярким пламенем, опаляя Отца Орлов и заставляя его попятиться. Злобно щелкая огромным клювом, птица взмахнула пылающими крыльями, стараясь погасить губительное пламя. Ведьмак укоризненно покачал ему головой, недобро оскалившись.

— Пойдем, милая, покуда ночь не окончилась. Нам с тобой еще многое успеть надобно.

Он оглянулся на Птицу Рух, благодарно поклонившись ей в пояс, и, обняв любимую, взмахнул рукой, открывая врата в мир Яви. Туман заколебался, неохотно подчиняясь его ворожбе. Прощаясь, ведьмак крикнул птице Рух:

— Я в долгу не останусь. На моих полях сражений твои дети всегда будут сыты.

Кухарка Марфа привычно суетилась у казанов, готовя князю обед. Не забывая поглядывать, чем занята новая помощница, она иногда покрикивала:

— Куда ж ты столько обрезаешь? Что ж там останется? Тоньше нарезай, поди, князю обед готовим, а не конюху.

Помянув не к месту убитого конюшего, она покачала головой и досадливо сплюнула на пол. Беспута уже который день терпеливо выслушивала все ее укоры. Целыми днями она толклась с Марфой на кухне, лишь по утрам выходя на городской торг. Время пролетало, а попасть к князю на глаза все никак не получалось. Вчера из Междорожья прискакал гонец с вестью о вторжении древлян. Сегодня с утра князь собрал вече, и целый день полянские старейшины судили да рядили, как жить дальше.

Расположившись за огромным дубовым столом, старейшины начали по очереди высказываться. Кто-то настаивал на том, что пора поднять весь столичный гарнизон и выдвинуться навстречу захватчикам. Иные, более сведущие в делах ратных, говорили, что в родных стенах бой принимать надежней. Со слов гонца, велик был древлянский отряд, настолько велик, что и не сосчитать. Князь Богумир давал высказаться каждому из старейшин, но особо его интересовало мнение старейшины из храма Велеса.

Наконец дошла очередь и до жреца. Это был худой старец, лицо которого жизнь в изобилии расписала морщинами. Немощно опираясь на посох, жрец поднялся на ноги. Его внимательные глаза неторопливо оглядывали всех собравшихся, обойдя вниманием лишь князя.

Болезненно откашлявшись, жрец начал свою речь:

— Много сегодня сказано слов и много в них храбрости. Верно говорите, старейшины, пришел в наши земли враг нежданный, живет в наших избах, режет наш скот. Никак не можно бросить междорожцев в такой беде. Нужно подымать наше воинство и выступать немедля. Каждый день наши братья приносят дары Великому Велесу и вопрошают его: на нашей ли стороне правда? Одержим ли мы победу в этой битве? И сегодня Велес ответил нам!

Жрец умолк на мгновенье, давая время одобрительному ропоту пройтись по залу, и продолжил:

— Все дары, возложенные к его алтарю, были приняты! Мы на своей земле бой принимаем, а враги наши нет. Мы в своей земле кровь прольем, а враги костьми полягут. Боги будут с нами в этой битве! Не пойму лишь одного, — жрец вновь сделал паузу, в ожидании, пока умолкнут возгласы одобрения, — почему молчит наш князь Богумир? Аль сказать тебе нечего, князь пресветлый?

Старец наконец-то взглянул в глаза князя, взглянул вызывающе, как бы вынося приговор виновному. Богумир улыбнулся, оглядевшись, словно лишь сейчас увидел собравшихся старейшин. Не оборачиваясь к двери, он выкрикнул:

— Марфа! Принеси медовухи и мяса, видать проголодались старейшины, вон глазами князя поедают, что овцу на вертеле!

Стоящий у дверей страж бросился на кухню передавать приказание Марфе. Бабка суетливо стала составлять яства на подносы, бурча под нос ругательства:

— Ну разве ж можно так! Скорей ему мясо неси и медовуху. А коли б не готово было, что ж я, кудесница какая? Неждана, чего стала столбом?! У меня не десяток рук, все одна не унесу! Хватай поднос и бегом к гостям. Подле каждого чтоб поставила по миске мяса и чарку.

Беспута юрко метнулась к подносу, стараясь не выказать на лице радости. Наконец-то ей явился шанс показаться князю на глаза. Ловко составив блюда с яствами, колдунья поднялась по ступеням, торопливо нашептывая наговоры очарования. Стоящие у княжих дверей стражи удивленно моргнули, разглядывая идущую с подносом девушку. Взгляды их стали маслеными, оглядывая ее с головы до ног, руки непроизвольно подтянули кожаные пояса. Остановившись у дверей, она высокомерно взглянула на них, негромко прошипев:

— Чего стали, истуканы, двери отворяйте! Князь, поди, ждать не любит!

Богумир держал речь перед старейшинами, неторопливо прохаживаясь по горнице и искоса поглядывая на жреца.

— Прав жрец храма Велеса, много сегодня храбрых слов было сказано. Коли приходит враг в твою землю с мечом, борониться надобно. Так и пращуры наши нам жить наказывали. Слушал я вас и молчал, думу тяжкую думая. Борониться тоже нужно умеючи. Ведь отцы и деды наши не бросались, сломя голову, с голой палкой на мечи?

Старейшины одобрительно закивали головами, переглядываясь меж собой. Богумир улыбнулся, остановившись подле жреца.

— Говоришь, сказать пресветлому князю нечего? Ну тогда ты мне скажи, жрец. Великий Велес, когда дары забирал, не прошептал ли тебе, сколько вражьих воинов явилось в Междорожье? Сколько конных, сколько пеших? Кто привел их и зачем? О чем разговоры ведут, против кого с мечом идут?

Князь замолчал, нависнув над жрецом подобно скале. Желваки заиграли на старческих скулах старейшины, глаза потупились долу, словно пряча свою ненависть от чужих взоров.

— Молчишь, жрец? Правильно молчишь, ибо не воитель ты, не разумеешь в ратном деле. Лишь воин, Перуном одаренный, может лад тому делу дать! Почему на вече не позвали воеводу Любомира?! Я к вам обращаюсь, мудрые старейшины рода полянского!

Все молчали, потупив взоры, несколько старейшин кивнули головой, соглашаясь с князем. Дверь залы со скрипом отворилась, впуская прислугу с яствами. Богумир рассерженно обернулся, вскрикнув: