Малахитовый лес - Никита Олегович Горшкалев

– Я… я живой. Сам не понимаю как, но живой.

Брюхо Алатара выглядело так, будто он съел разом ведро светлячков, и распухло, точь-в-точь как у светлячка. Даже под доспехами его живот светился мягко-молочным, пастельным светом, точно свет ночника.

– Тебе больно? – осторожно поинтересовался Астра.

– Когда больно, знаешь, что бывает? – спросил Алатар.

– Слёзы, крики и стоны? – с некоторым сомнением в голосе спросил Астра.

– Ну и что думаешь, больно мне?

– На твоих щеках слёзы.

– Вытру их, и как не бывало. Поначалу да, было немного больно. Как будто взял в пасть печёный картофель прямо с костра, позабыв его остудить.

– Но внутри у тебя огниво…

– Ну, ничего не поделаешь: придётся на время лишить себя удовольствия вкушать острую бенгардийскую кухню, – как успокоительное для всех прозвучал рыхлый тигриный смех. – Не забывайте, мы в Зелёном коридоре, а здесь – всё по-другому.

– Как же мы будем из тебя это огниво доставать? – озабоченно спросила Агния.

– Есть один естественный и немного безобразный способ, – хитро ухмыльнулся Алатар, но его приструнила с ещё не до конца улетучившимся волнением в голосе Агния:

– Только не при Умбре.

– Какой способ? – полюбопытствовал Умбра, позабыв, что минуту назад плакал; он шёл рядом с Алатаром, обнимая его низко склонённую голову.

– О, ты с ним очень хорошо знаком, – вздрагивал от сдерживаемого смеха тигр. – Особенно если вспомнишь то время, когда тебя заворачивали в пелёнки.

– Умбриэль не успел узнать, что такое пелёнки, – сказала Агния. – Фамильяров изображают того возраста, какого пожелает заказчик. Я взяла Умбру из приюта. Живи Репрев один, без меня, Терция-Терра ни за что бы не дала ему фамильяра младше семи кинокефальских лет. По одной причине: он ещё сам о себе не может позаботиться, что говорить о заботе о других. Помню, как Репрев был счастлив, когда узнал, что со мной живёт фамильяр-дракон! Репрев всегда хотел себе дракона, да, Репрев? Но изобразить фамильяра-дракона у нас всё равно не хватило бы средств. Репрев ещё хотел второго фамильяра – оборотня.

– И в кого бы он обращался? – поинтересовался Алатар.

– В вампира, конечно! – ответил сам Репрев. – Представляешь: два в одном – оборотень-вампир! Я бы на самом деле не отказался и от фамильяра-кинокефала. Но, во-первых, один кинокефал у меня уже есть, – он с тихой любовью взглянул на Агнию, а она ответила ему высунутым языком. – А во-вторых, Терция-Терра запрещает воображать фамильяров-кинокефалов и фамильяров-феликефалов. Только фантастических существ.

– После Зелёного коридора у меня стёрлась грань между реальностью и фантастикой, – издал странный смешок Астра.

– А вы слышали! – радостно заголосила Агния, как делают все, кому не терпится о чём-нибудь рассказать. – Вы слышали, что на планете Аполитна живёт один богач, так он этот запрет обошёл. Фамильяров же ещё используют как слуг. Так вот, этот богач попросил одного известного художника, который жил по соседству, изобразить ему фамильяра-дворецкого, причём непременно – ну хоть ты тресни! – кинокефала. Художник вызов принял. Получился у него завидный кинокефал: высокий, статный, а самое главное, услужливый. Комиссия Терция-Терры со стульев сползла, когда его увидела: как же так, в документах указано, что он единорог, а у вас это даже не конь, и рога никакого у него нет! А фамильяр и отвечает: «Позвольте, любезные, никакой я не кинокефал! И пусть я выгляжу как кинокефал, в душе – полноценный единорог». И показывает у себя на лбу, открывая шерстинки, малю-ю-юсенький такой рожок! Ох и скандал же был!

– Разве достаточно показать маленький рожок и сказать, что я – единорог, чтобы быть единорогом? – спросил Алатар. – С тем же успехом я могу заявить, что и я тоже единорог, но моя тигриная природа от этого не изменится.

– Тем не менее, – продолжала Агния, – комиссия признала в кинокефале-фамильяре единорога. Не волнуйся, тигры-фамильяры ещё долго будут под запретом: оскорбление памяти погибшего народа Бенгардии, и всё в таком духе. Мы живём в такое время – время оскорблённых. Потому что у них, у оскорблённых, никаких убеждений нет… Впрочем, тигр на двух лапах – тоже существо нереальное. А кто у вас, у бенгардийцев, фамильяры, Алатар? Всегда хотела узнать.

– Да, кто у вас фамильяры? Поведай нам, тигр, – повторил за ней Репрев.

– У нас, конечно, тоже есть свои фамильяры. Только я не могу вам сказать, кто они, – ответил Алатар. – Бенгардийская тайна. Вам доступны только те знания о бенгардийском народе, которые есть в ваших книгах.

– Но разве после гибели твоего народа твой долг – не сорвать завесу тайны? – спросил Астра. – Что будет со всеми тайными знаниями, если ты вдруг, ну, скажем… не станет тебя? Ведь ты их первый и последний источник. Не безответственно или, я бы даже сказал, глупо держать всё в секрете? Вместе с тобой исчезнет вся ваша история.

– Ты всё верно говоришь, Астра. Но я не имею никакого права срывать завесу без дозволения своего короля. Но короля у меня больше нет. А я – самый обычный бенгардийский тигр, во мне не течёт королевская кровь… А даже если бы и текла… Закон есть закон.

– Бестолковые у вас законы, – прошелестел Репрев. – Будь я на твоём месте, я бы раскрыл все карты, вдобавок ко всему где-нибудь бы да и приукрасил. А чего вы на меня все так уставились? Всё равно никто никогда не узнает истинной правды, а значит, можно придумать свою правду.

– Вот поэтому ты и не бенгардиец: раскрыть все карты, приукрасить… Мы, бенгардийские тигры, дали слово, присягнули на верность своему королю. Я обрету покой не тогда, когда буду знать, что история моего народа не забыта, а тогда, когда умру, зная, что сдержал слово.

– А что если я дам тебе своё слово – слово кинокефала? – смело спросил Астра. – Слово бенгардийца я тебе уже давал. Тогда ты раскроешь нам хотя бы один свой секрет? Или скажешь, моё слово для тебя ничего не стоит? – в голосе Астры послышалась лёгкая обида.

Алатар, которому и так было нелегко с огнивом в своём брюхе, сначала тяжко вздохнул, но потом, что-то подумав, ответил:

– Если я вам скажу, кто у нас фамильяры, вы от меня отцепитесь?

Искатели нетерпеливо, как-то разом закивали. Выдержав паузу, Алатар на одном выдохе выговорил:

– Мыши. Летучие. Под два метра ростом. На двух лапах.

– Не люблю я мышей, – скрючил морду Репрев, втянув кучерявые усы.

– Если бы не твоё слово бенгардийца – в жизни бы не поверила! – разулыбалась Агния.

– Мыши теперь что, нереальнее драконов? – ответил с улыбкой Алатар.

– А хвосты у них такие же большие, как они сами? –