Кошки смотрят свысока - Светлана Нарватова

Маркелов подвинул тарелку к компьютерщику. Тот оторвал взгляд от телефона, посмотрел на подношение и кивнул. Краткость — сестра таланта, а из молчания мастер-ювелир и вовсе может сотворить шедевр.

— Как тут после вчерашнего? — задал Штык нейтральный вопрос.

Кирилл взял бутерброд, откусил, пережевал и столь же нейтрально ответил:

— Шумели.

— О чем?

— Тебе-то какая разница? Пойдешь морды бить вчерашним числом? — хмыкнул Киря и укусил бочок бутерброда.

— Было за что?

Поляков хмыкнул:

— Имеющий уши да найдет. При желании.

Они помолчали. Кирилл погрузился в свой телефон, отставив кружку и бутер и шустро двигая по экрану двумя большими пальцами.

Теперь задачей Штыка было откалибровать собеседника на правду/ложь. У каждого человека по лицу можно прочитать, врет ли он. Но у каждого это будут свои сигналы. Чтобы их вычислить, нужно задать несколько вопросов с однозначными и заранее известными ответами.

— Опять по работе? — спросил Леха, указав носом на телефон.

Кирилл кивнул, на секунду расслабив мышцы лица.

— Я тебе не мешаю? — Это был вопрос, на который компьютерщик должен был соврать.

Что он и сделал:

— Нет, конечно. — Правый уголок рта дернулся вверх, между бровями мелькнула складка. Мизантроп Киря не любил врать. Но воспитание было сильнее. Взгляд влево вниз — внутренний диалог. Про себя Поляков сказал о Лехе всё, что думает на самом деле.

— Ты всегда на завтрак пьешь кофе?

— Да, привычка. — Чуть заметный кивок, расслабление лица, короткий взгляд влево вверх — визуальные воспоминания. Вопрос простой, но рефлекторная проверка правоты сработала.

— Вредно же. Нужно нормально завтракать, — надавил Леха.

— Да, конечно. — Правый уголок рта вверх. Взгляд влево вниз. Брови дернулись сильнее. Ложь как она есть.

Теперь можно приступать к главному.

— Ты давно у Тяжелкова работаешь? — зашел Маркелов как бы издалека.

— Года четыре уже. — Взгляд влево вверх — вспоминает, когда пришел, влево вниз — считает, лицо расслаблено. — А что?

— Да зовут меня к нему, — правдиво соврал Леха. — Думаю: идти — не идти?

— Он нормальный мужик, с понятиями. — Правда. Говорит, что думает. — А вот по непосредственному начальству — как повезет. Хотя я несколько раз пересекался с его начохранами. Вроде без закидонов мужики.

— Проверяли на лояльность?

Брови Кирилла на секунду сдвинулись.

— Это тоже, — уголок рта дернулся. — Но у нас иногда бывают общие… — он запнулся, подбирая слово: — интересы.

— А что, бывает, что по-настоящему пытаются влезть к нему в базы? — «удивился» Леха, и Поляков кивнул. — Я думал, что это только в голливудских фильмах такое бывает...

— Да сколько угодно, — уголок рта расслаблен, а брови сведены. Видимо, просто озабоченность. — И сотрудники — дебилы. Иногда прибить хочется. Ты вкалываешь, вкалываешь, латаешь дырки, латаешь, а потом какая-нибудь дегенератка скачивает фильмец — и все твои усилия коту под хвост.

Он говорил правду. Он действительно заботился о безопасности Тяжелкова. Но при этом с «лояльностью» у него было не всё чисто.

Ладно, Леха попробовал зайти с другой стороны.

— Я понять не могу, — словно упоминание «дегенераток» навело его на мысль, перевел тему Штык, — как Альбина могла упасть с площадки?

— Да, — кивнул Кирилл с расслабленным лицом. — Вчера эту тему долго муссировали и обсасывали. Я тоже не понимаю, — взгляд влево вниз, внутренний диалог. Точно не понимает. —  Может, она оступилась, споткнулась? — Рот расслаблен. Брови неподвижные. — Она-то сама как объяснила?

— Сказала, что ничего не помнит, — снова честно соврал Леха.

Никаких посторонних эмоций на лице Полякова не мелькнуло. То есть абсолютно. Хотя он не мастер покера.

— Не мудрено. Я думал, у меня уши заложит от ее воплей. Она сейчас как, нормально? — голова склонена чуть на бок, брови чуть приподняты, рот приоткрыт. Искренний интерес и обеспокоенность.

Леха пожал плечами. Он бы и сам был не против узнать, нормально ли она сейчас.

— Захотела побыть одна. Не помнишь, она вчера, когда уходила в площадки, в каком состоянии была? Не подавлена, нет?

— Думаешь, она могла сама?.. — брови вверх, голова ушла назад, лицо вытянулось, рот спокоен. — Да ну.

— Что, действительно была? — поднажал Маркелов.

— Я не видел, как она уходила, — взгляд влево вниз, рот спокоен: говорит правду, но не всю.

— Я тоже не видел, на аппараты засмотрелся, а потом отлить отошел, — «признался» Штык. — А потом рванул на вопль, а она уже… Я боюсь, вдруг она… — он скривился и качнул головой назад, типа, «того». — Не знаешь, кто бы мог ее видеть перед тем, как она грохнулась?

Кирилл помотал опущенной головой.

— Понимаешь, я тоже отходил, — признался он неохотно.

Леха стукнул ладонью по лбу.

— С Соней, что ли? — он вдруг как наяву увидел, как Белочка дергалась в руках Полякова.

По лицу собеседника прошла странная конвульсия. Куски пазла стали складываться в голове Лехи один за другим.

Подслушанный разговор Полякова: «Да, хорошо, давайте встретимся, пообщаемся. Сегодня? Ладно, можно и сегодня. Спасибо, тоже был очень рад».

Слова Зубкова: «Для того, для чего я женился, Альбина Яницкая не подойдет. Гордая слишком».

Гляделки между Зубковыми в автобусе, когда Соня не поехала в храм вместе с Кириллом.

Слова Бурундука Вовочки о том, что он видел Белочку с Кирей.

Неуверенная реакция компьютерщика на собственную лояльность.

Другой подслушанный телефонный разговор: «Что значит, не можете решиться? Мы же уже обо всём договорились! Я ради вас сюда приехал!»

— Зубков что, решил тебя купить, а когда ты отказался, подложил тебе жену в качестве аргумента? — потрясенно выдал Маркелов.

Кружка с кофе дрогнула в руках Полякова, расплескав капли на его футболку.

— Ты из службы внутренней безопасности? — побледнев, спросил Кирилл.

— Успокойся, — отмахнулся от него Леха. — Меня интересует исключительно Яницкая.

— Она же любовница мэра… — удивленно выдал компьютерщик.

— Ты-то откуда это знаешь? — развел руки Штык, впечатывая между строк: «Тебе какое дело?».

— Соня сказала, — недоуменно выдал Киря, не прочитав тайное послание.

— Так, ладно, — Леха потер пальцем переносицу, поднимаясь из-за стола. — Я ничего не слышал, ничего не видел, никому ничего не скажу.