Семь горных воронов - Ванда Алхимова

Из разоренной деревни уходили под женский вой. Дикий усмехнулся, выслав жеребца вперед. Он упивался этими звуками, обещая себе, что еще не раз услышит, как женщины Лугайда воют от горя, рыдая по убитым.

Лорды и более знатные люди из его отряда ехали верхом, приноравливая коней к скорости пеших. По пути они подобрали еще человек пятьдесят, попадавшихся парами или поодиночке.

Двигались по дороге, не сворачивая в лес или на поля. Зная местность, Дикий направился к горам сразу, как они показались вдалеке. Решил вести отряд через ущелье, чтобы выйти не сразу к Твердыне, для чего понадобилось бы забираться выше в горы и преодолевать снега и пропасти, а к границе Серых гор и Тамврота и уже оттуда по главной дороге добраться до Твердыни Воронов. Что будет потом, Дикий не знал. Его, как хищного зверя, вел инстинкт. Он всей душой рвался на родину, туда, где чувствовал себя в силе, где мог отлежаться и подготовить свою месть.

* * *

Ворон черной кляксой висел в синем небе. Лорелея отерла пот с лица и обернулась на Гордого. Тот отстал. Лицо его перекосилось, он тяжело хватал ртом воздух. Лорелея нахмурилась: она старалась идти медленно, но все равно подъем давался ее спутнику непросто. Вдобавок ко всему набухли серые тучи, поползли наверх, спрятали небо и ворона, просыпали мелкий, колючий, холодный снег.

— Надо остановиться.

Лорелея закрыла лицо шарфом и стала осматриваться в поисках места для ночлега.

— Нет, надо идти, — закашлялся Гордый. — Если остановимся, можем замерзнуть. Костер не из чего сделать. Идем вперед!

Лорелея спустилась к нему и обвязала обоих веревкой. Из туч снова вынырнул ворон. Тяжело махая крыльями, опустился к ней на плечо, каркнул и ткнул клювом вперед. Лорелея пошла дальше, сквозь усиливавшийся снегопад. Скоро уже снег спрятал и горы, и небо, и пропасти вокруг.

Лорелея аккуратно ступала по тропинке. Было ни светло, ни темно. Она оглядывалась на Гордого, который слепо шел за ней, закрываясь рукой от снега. Однажды, обернувшись, она увидела, что на его запорошенной снегом бороде алеет кровь. Не обращая внимания на вопящего ворона, она остановилась и подтянула по веревке Гордого к себе. Взяла за плечи и заглянула ему в лицо.

— Что? — поморщился Гордый. Видно было, что ему очень плохо. — Иди вперед.

Лорелея встряхнула его.

— Надо переждать снегопад. Ты должен отдохнуть.

— Если я лягу, уже не встану, — горько рассмеялся Гордый. — За ночь замерзну и останусь тут. Дорогу через перевал заметет, и мы не пройдем. Нет. Надо идти дальше, пока есть шанс.

Ворон каркнул Лорелее в самое ухо, раздраженно, торопя, и она сдалась. Пошла вперед, выше, чувствуя, что тащит Гордого за собой.

Снег сыпал не густо, но упорно. Почувствовав, что веревка натянулась, Лорелея дернула ее назад, потом обернулась и бросилась к упавшему Гордому. Тот лежал на боку, тяжело дыша.

— Надо идти, — повторил он, не открывая глаз.

Подставив плечо, Лорелея помогла ему встать. Гордый почти повис на ней. Выбиваясь из сил и обливаясь потом, она тащила его на себе. Снег заполнил все, и Лорелея уже не понимала, куда и зачем идет. Только крики ворона заставляли ее смутно угадывать дорогу и избегать обрывов.

Лорелея даже не поняла, когда дорога пошла вниз. Не рассчитала и рухнула в снег вместе с Гордым. Лицо пронзили ледяные крошечные иголки. Она стерла снег и взглянула на мужчину. Тот лежал на спине и смотрел синими глазами в скрытое тучами небо. На черные ресницы садились пушистые маленькие снежинки.

— Я не дойду, — сказал Гордый и улыбнулся испачканным кровью ртом.

— Дойдешь, — упрямо ответила Лорелея. — Должен.

— Не могу, — шепнул Гордый, все так же глядя в небо.

— Я сказала, что мы дойдем, и мы дойдем, — зло заявила Лорелея, которой впервые в жизни захотелось заплакать. От бессилия. И еще — ударить его. И еще…

Гордый закрыл глаза. Снег мягко шуршал вокруг. Снежинки таяли на губах Гордого — на его четко очерченных, изящных губах. Налипали белым пухом на ресницы.

Лорелее казалось, что все окружающее — нереально. Странный сон, в котором она сидит среди снега рядом с таким красивым мужчиной, каких не бывает на свете, таким, каких она никогда не видела. А над головой разрывается криком ворон. Гонит их куда-то из этой волшебной белой сказки.

Захваченная чудесным чувством, она медленно подалась вперед, наклонилась и поцеловала Гордого в губы. Осторожно и легко, едва прикоснувшись. Губы его были теплыми, мягкими, чуть кололась отросшая густая щетина.

— А? Что?

Гордый открыл глаза, и Лорелея отшатнулась, внезапно проснувшись.

— Вставай. — Она схватила его за плечи, грубо встряхнула. — Надо идти. Мы дойдем, я знаю. Потому что надо либо не ввязываться в драку, но уж если ввязался — стоять до конца. Тогда победишь.

Мужчина постарался встать, и ему это удалось. Он снова навалился на нее, и они пошли дальше, вслед за вороном, которого норовил унести поднявшийся ветер.

— Может, все-таки остановимся? — крикнула изнемогавшая Лорелея на ухо Гордому.

— Нет, — крикнул тот в ответ. — Это горы моей матери. Они такие же безжалостные, как она. Я знаю эти горы и знаю свою мать. Если остановимся, умрем! Видишь, как торопится ворон? Это она послала за нами ворона, она! И если мы остановимся и умрем, она превратит нас в таких же воронов! Нельзя останавливаться!

Лорелея поняла, что Гордый заговаривается, и ее обожгло ужасом. Она стиснула зубы и потащила его вперед, надеясь, что рано или поздно этот путь закончится. Дорога стала более пологой, снег уже не был таким глубоким, но силы почти кончились. Рука Гордого соскальзывала с ее плеча, Лорелея надрывалась, пыталась закинуть его повыше, но снег, равнодушные серые тучи, прекрасные, но враждебные горы… Все вокруг было против нее.

Еще несколько раз она падала в снег. Вставала, поднимала Гордого, волокла вперед. В ушах шумело, глаза слепли, крики ворона смешались в голове с гулом крови. Руки перестали чувствовать холод.

В очередной раз упав, Лорелея поняла, что встать уже не может. Но чей-то голос, такой сладкий, что от него все сжималось внутри, в ее голове говорил, что надо идти. И она поползла вперед, утыкаясь лицом в снег. Ползла, стонала, сама не слыша, шла на четвереньках, вставала, потом падала и снова ползла… И так до тех пор, пока не осталась лежать, уткнувшись лицом в мягкий снег. Стало хорошо, холод вдруг обжег, а потом отступил.

А затем пришли звуки — резкие, пронзительные, грубые.

«Лай, — поняла вдруг Лорелея. — Это лает собака».

Она услышала, как большой пес дышит ей в ухо, обнюхивая. Потом он снова громко залаял, и раздались человеческие голоса. Ее перевернули сильные руки, бородатые хмурые лица склонились над ней. Последним усилием воли Лорелея заставила себя сказать:

— Он там, он остался там!