Право на месть - Александр Мазин

С этого момента Федя вообще перестал о чем-либо думать.

Через некоторое время он задрожал, излился и обмяк. Но когда сделал попытку высвободиться из женских объятий, Света не отпустила. Руки ее еще крепче соединились на его спине, а потерявший упругость орган удержан иным способом.

Федя не сопротивлялся. Он был счастлив и готов позволить делать с собой что угодно. И очень скоро оказался вновь способен к решительным действиям.

Второй раз вышло еще лучше.

Света решила сделать перерыв. Любовники выпили вина и вместе отправились в ванную, где горячая вода, а в большей степени – женские губы помогли Феде воспрянуть вновь.

Затем они трахались стоя. Ноги Светы обвивались вокруг Фединого тела, а лопатки упирались в мощную грудь Сталлоне, чей плакат украшал дверь ее ванной комнаты.

Для Феди этот вариант оказался скорее работой, чем удовольствием, но накачанные на тренировках ноги выдержали охающий и подпрыгивающий груз. Финальное «О-о-о!» – и Света соскользнула на пол, обессиленная, но по-прежнему прекрасная.

Федя присел на край ванны и сполоснул лицо холодной водой. Он был еще вполне.

Его шикарная любовница отдыхала недолго.

– Побудь здесь, я тебя позову,– сказала она и вышла в коридорчик.

Спустя пару минут из комнаты донесся ее зов:

– Ми-илый!

Натянув колготки (те самые, с интимным вырезом), Света ждала его, стоя на полу на четвереньках, выгибая спину, как мартовская кошка, и поигрывая ягодицами.

На этот раз Федя получил полное удовольствие.

И не в последний раз.

Проявив себя настоящим мужчиной и осушив, по меньшей мере, еще одну бутылку, Федя вырубился. Вернее, погрузился в приятное беспамятство.

А вот пробуждение было чертовски неприятным.

Болела голова. Болели руки и ноги. Болела спина, яйца, желудок, поцарапанная задница, губы… короче, все болело. Во рту же… нет слов для того чтобы описать то, что творилось у Феди во рту, еще не придумали. Страшно хотелось пить, и одновременно было полное ощущение, что мочевой пузырь сейчас лопнет.

Федя разлепил вспухшие губы и выдавил из себя стон. Сознание возвращалось… и вместе с ним возвращались прекрасные воспоминания. Стало как-то легче.

Повернув голову, Федя увидел потрясающую женщину Свету. Свою неистовую любовницу.

Потрясающая женщина пила сок из картонного пакета, положив ноги на край «сексодрома».

– Очухался? – спросила она.

Без малейшего сострадания в голосе.

Федя попытался мужественно улыбнуться, похлопать ее по ноге: ничего мол, я в полном порядке, крошка!

Но потерпел фиаско и в том и в другом.

Движение лицевых мышц отозвалось всплеском головной боли. А попытка дотянуться до Светиной гладкой голени была пресечена стальным браслетом, удерживавшим Федино запястье.

Приподняв голову (еще один всплеск боли), Федя обнаружил, что прикован к кровати. В лучших традициях американского триллера. Если бы не боль, жажда и пульсирующий мочевой пузырь, он воспринял бы новый тур игры намного лучше.

Света извлекла откуда-то длинную коричневую сигарету и закурила.

Коробка с соком стояла совсем рядом – но в полной недосягаемости.

– Ты куришь? – спросил Федя первое, что пришло в голову.

– А тебе что?

Голос потрясающей женщины утратил бархатные обертоны. Сейчас она даже выглядела лет на пять старше, чем когда Федя увидел ее в первый раз.

Но по-прежнему оставалась очень красивой.

– Я пить хочу,– сказал Федя, сделав попытку улыбнуться.

Вышло довольно жалко. Что, черт возьми, происходит?

Света вытянула руку, щелкнула ногтем по тонкой коричневой палочке – пепел упал Феде на живот.

– Потерпишь,– уронила прекрасная женщина с холодным пренебрежением.

– Света,– начиная подозревать недоброе, пробормотал «герой-любовник».– Мне это не нравится. Освободи меня!

– Заткнись.

– Ты что, двинулась?

– Сказано: заткнись!

И ударила Федю пяткой по губам.

Он сразу ощутил вкус крови во рту. И рассердился.

Но сердиться он мог сколько угодно. Толку – ноль. Максимум – поерзать по кровати и позвякать цепочками наручников.

Федя решил молчать.

Он угрюмо ковырялся в собственных мыслях. Вспомнилось, кстати, что скоро наступит, если уже не наступило, время менять Юрку…

Света зажгла еще одну сигарету. «Она кого-то ждет»,– с некоторым опозданием сообразил Федя.

Предчувствия у него были самые скверные. Во влетел!

Лежать голышом, с набором скверных ощущений, ожидая неизвестно чего… Феде стало холодно… и страшно.

– Я замерз,– буркнул он.– Мне в туалет надо!

– Потерпишь.

– Я не выдержу!

– Выдержишь!

Сказано было с угрозой, и Федя со всей полнотой ощутил бедственность и уязвимость собственного положения. Света посмотрела на часы, потом – на него.

– Выдержишь,– повторила она и усмехнулась припухшими губами. Только губами.– Не обоссышься. – Вот теперь Федя испугался по-настоящему.

– Я видел, как он вошел в подъезд,– сказал Юра.– И обратно он точно не выходил. И этот тоже не выходил. Что мне делать?

– Подожди,– ответила Наташа.– Скоро приедет Андрей Александрович.

– Четыре часа,– сказал Юра.– Я попробую его поискать.

– Нет, не ввязывайся! Хоть ты не ввязывайся! Подожди, пока приедет Андрей Александрович, он разберется.

– Ладно, посмотрим,– буркнул Юра и повесил трубку.

Не будет он никого ждать. Ежику понятно, Кузяка прокололся. Не стал бы он сидеть там четыре с лишним часа по собственной воле.

Юра был абсолютно уверен, что друг не мог забыть ни о нем, ни о порученном деле.

– Ладно,– повторил он,– посмотрим.

Слово «посмотрим», как известно, имеет несколько значений. В том числе и прямое. Посмотрим.

Вот подъезд, в который вошел Федя.

«Третий этаж»,– сказала блондинка. Это Юра запомнил.

И он поднялся на третий этаж.

На площадке оказалось три двери. Юра остановился у первой, прислушался – тихо. За второй – тоже тихо. За третьей… Что-то монотонно бубнил женский голос. Юра напряженно вслушивался, пытаясь разобрать слова… и услышал шаги, а затем звук открывающейся внутренней двери. Он еле успел отскочить.

Дверь открылась, и из нее, не глядя по сторонам, выскочил взъерошенный мужчина.