Роковая любовь - Франсуаза Бурден

– Чем проливать слезы о мужчинах...

Виржини уселась на высокий табурет, зажгла лампу и достала лист миллиметровой бумаги.

Виктор зашвырнул палку как можно дальше, и Лео помчался стрелой. Спустилась ночь, парк погрузился в темноту, вскоре летучие мыши начнут свой стремительный бесшумный танец.

– Пойдем, пес, пора спать!

Виктор взошел по ступенькам, Лео не отставал ни на шаг. Открыв дверь ключом, он прошелся по первому этажу. В гостиной он машинально бросил взгляд в камин, из которого уже вычистил золу. От жуткого сожжения не осталось и следа. Отныне он постарается не спрашивать себя, правильно ли поступил. Пропитанные ядом слова, написанные их матерью, пожрал огонь, но от этого убийство Анеке не исчезло, а только ушло в далекое прошлое.

Он чувствовал, что атмосфера Рока стала не такой тяжелой. Нелепое, чисто субъективное впечатление, тем не менее, он стал лучше спать, когда узнал правду. Потрескивание деревянных балясин, сквозняки, гуляющие по коридорам, ветви деревьев, скребущиеся в окна, больше не будили его. Может быть, просто накопившаяся усталость погружала его в сон? Из-за этого проклятого блокнота он несколько ночей лежал с открытыми глазами, но теперь с этим покончено.

– Я люблю этот дом,– объявил он вслух. Лео навострил уши и наклонил голову вбок.

– И тебя тоже люблю,– добавил он, наклоняясь к собаке.

Он потрепал густую шелковистую шерсть. В этот момент в Сарлате его родители, должно быть, уже спали бок-о-бок в своей комнате. Безмятежные, поскольку не могли быть счастливыми. Ничто не всколыхнет оставшиеся им годы, они так и пройдут свой путь вместе, соединенные ложью тридцатилетней давности, которая бесконечно лучше новой драмы.

Виктор закончил свой обход в кухне, закрыв дверь на замок. Он принял душ и опять подумал о Виржини. Полное фиаско. Надо было вести себя по-другому! Надо было быть более простым, более искренним. Почему оказался таким недотепой? Виктор пилил себя за допущенные промахи, из-за которых Виржини всерьез ополчилась на него. Разумеется, ему и в голову не приходило посвящать ее в свои проблемы, но он мог бы сослаться на серьезные семейные заботы, вместо того чтобы прятаться за перегруженностью работой. Сначала сделать признание, а потом не подавать признаков жизни – что может быть более абсурдным, и, ясное дело, такое поведение пришлось ей совершенно не по вкусу.

Опершись на локоть, он смотрел на пустую подушку. Ему так понравилось смотреть, как просыпается Виржини, но он не сказал ей об этом. Вот болван! Ему так понравились ее округлые груди, ее матовая кожа, ее темные глаза, помутившиеся от наслаждения, когда она обвивала его своими длинными ногами...

Он чуть не вскочил с кровати, чтобы броситься к телефону и позвонить ей, но испугался услышать во второй раз тот-же мстительный голос: «Оставь меня в покое, Виктор!»

– Болван и трус,– пробормотал он, выключая настольную лампу.

– Я тебе говорю это, потому что не хочу действовать исподтишка.

– Где ты находишься? – в третий раз спросил Виктор.

Он откинул одеяло, готовый встать, но ответ Нильса был хуже того, чего он опасался:

– В Сарлате, возле дома.

– Не делай этого, Нильс!

В семь утра родители обычно готовили на кухне завтрак.

– У меня нет выбора, Виктор!

– По крайней мере, подожди меня, умоляю тебя!

Эти последние слова – он не мог представить себе, что когда-нибудь будет умолять Нильса о чем бы то ни было. Однако, если он не сможет найти подходящие аргументы, произойдет худшее.

– Ты ведь сразишь его наповал! Если он рухнет перед тобой с инфарктом, ты не простишь себе этого всю жизнь. Я ведь знаю, как ты любишь его...

– Вот именно поэтому, Виктор. Именно поэтому.

Нильс казался настроенным очень решительно. Виктор был уверен, что ему не удастся уговорить его, что бы он ни говорил.

– Прошу тебя подождать четверть часа, пока я приеду. Я не буду стоять у тебя на пути, но дай мне возможность хотя бы быть там! Они же оба сойдут с ума.– Одной рукой он начал надевать вчерашнюю рубашку.– Месть не приведет ни к чему. Мы решили молчать...

– Но только не я. Это вы с Максом так решили. Но мы теперь по разные стороны баррикад, и вы за меня ничего не решите.

Виктор как раз застегивал джинсы, когда Нильс отключился от связи.

– Вот черт! – выругался он.

Схватив мобильный телефон со столика у кровати, он выскочил из комнаты, пробежал по галерее и скатился с лестницы. Подходя к «роверу», он позвонил Максиму.

– Нильс у родителей, собирается выложить им все! Беги скорее туда и постарайся смягчить ситуацию. Я уже в пути.

Как они могли быть такими наивными и поверить, что Нильс не захочет отомстить? Он не только выложит правду отцу, но сделает это в самой грубой форме. Ему даже мимолетно привиделась мать между Марсьялем и Нильсом!

Виктор так резко вывернул на дорогу номер 47, что колеса взвыли и он чуть не потерял управление. Рассерженный водитель со встречной полосы проводил его длинным сигналом. Пока Максим оденется, что-нибудь скажет Кати и приедет на улицу Президьяль, у Нильса будут развязаны руки. Неужели он и в самом деле все разрушит, не думая ни о чем другом, как только о собственной боли?

Вынужденный оставить «ровер» вне пешеходной зоны, Виктор бежал по улицам старого города. Не обращая внимания на удивленные взгляды утренних прохожих, он все же надеялся, что не встретится со своими клиентами в таком состоянии.

Дверь дома, к счастью, была не заперта. Войдя, Виктор услышал громкие крики, доносившиеся со второго этажа. Перескакивая через ступени, он побежал в гостиную. Еще не перешагнув порог, он нос к носу столкнулся с отцом. В другом углу стоял Максим. Он был так же неряшливо одет, как и сам Виктор, лицо его выражало растерянность и недоумение, руки глубоко засунуты в карманы джинсов. Нильс стоял у окна – бледный, словно выжатый до капли.

– Что это за история,– набросился на Виктора Марсьяль.

Сильной рукой он схватил сына за ворот рубашки.

– Это правда, то, что он говорит? Это правда? Рассказывай сейчас же все с самого начала!

Гнев придавал ему недюжинную силу, и Виктор поперхнулся, наполовину удушенный.

– Слушаю тебя! – прорычал Марсьяль, отпуская его.

Виктор без сил прислонился к стене.

– Папа, успокойся...– сказал он.

– Я тебя спрашиваю, правда ли это. И ничего больше!

– Я ничего не придумал! – закричал Нильс.

Его голос взлетел в верхние регистры, обретая истерические нотки. Марсьяль посмотрел на него, потом повернулся к Виктору и шагнул на него.