Аскольдова невеста - Елизавета Дворецкая

Женщина средних лет поставила на стол корчагу с пивом, резной деревянный ковшик с конской головой на ручке и вышла. Веледар сам налил пива, приподнял ковш, приглашая богов присоединиться, отпил и передал гостю.

— Защиты хочу у тебя попросить, — заговорил Белотур. — Не для себя — для Огнедевы. Мы-то, мужчины, за себя постоим. А вот она, невеста брата моего Аскольда, не для того была родом отпущена с честью, чтобы к Станиле в робы попасть. Ты, волхве, поставлен волю предков исполнять и родовой закон хранить. Не допусти, чтобы благословение богов человеческой волей нарушалось.

— Что же ты хочешь — чтобы я князю Станиславу жениться запретил? — Веледар в свою очередь отпил из ковша и усмехнулся. — Он меня не послушает, у него своя наставница есть.

— Я хочу, чтобы ты помог нам уехать и Огнедеву в сохранности увезти. А если не выйдет — то в святилище ей приют дай. Из священного места ни один князь не достанет. Если не позволит князь Станила ей уехать со мной, то пусть он ее не возьмет, покуда род ее и брат мой Аскольд не решат, как быть. Благословит ее род идти за Станилу — какое мое право мешать? Но не раньше, чем наше докончание расторгнуто будет, а князь Аскольд другую невесту получит взамен, такую, что не уронит его чести.

— Думаешь, пригодится твоему князю Безвидина девка?

— Мой князь без жены не останется. Но если невесту у него силой отнимут — быть войне. Разве смоляне хотят, чтобы на Вечевом Поле битва разыгралась?

— Не хотят. Ладно, дам я дам человека. — Веледар кивнул. — Он вам и путь верный укажет, и приют поможет найти, если что.

Белотур наклонил голову в знак признательности. Он почти не сомневался в согласии Веледара. Волхвов не могло не тревожить то, что молодой князь так решительно попирает неугодных ему и никого не слушает, кроме своей кормилицы. Привыкнув быть хозяевами Вечевого Поля, с которыми и князь Громолюд советовался о каждом своем шаге, волхвы не хотели, чтобы ими стал распоряжаться новый князь. А спрятав у себя Огнедеву, они получили бы в руки оружие против него.

Засиживаться Белотур не стал и вскоре поднялся. У него еще было много дел.

На тропе через перелесок ему послышалось, будто кто-то его окликает. Он замедлил шаг и обернулся: никого. Только березы у тропы, кусты, а дальше деревья в чаще смыкают плечи, там уже сгущается тьма. Ветер шевелит листву у опушки, вот и чудится… В такой час, между светом и тьмой, сам не знаешь, что видишь и слышишь. Особенно когда голова гудит, словно растревоженная борть.

Он сделал еще несколько шагов и вдруг застыл. Показалось, будто одна из берез возле тропы сделала шаг ему навстречу. Белотур моргнул, невольно ухватился за торчащую ветку ближайшего куста: мир качнулся, голову повело, как с сильного перепоя. Ветка не выдержала и обломилась, но на ногах он устоял. И теперь разглядел, что не береза движется ему навстречу, а женская фигура, вышедшая из ствола… Мелькнула мысль о русалках — велах, как их тут называют, но какие русалки, когда осень давно идет, уже и снопы свезли? А она шла к нему, мягкими движениями отклоняя ветки со своей дороги, девушка-береза, белая, стройная, высокая, с распущенными темными волосами… И тут наконец он ее узнал: это была не вела, а Незвана, молочная сестра князя Станилы и дочь его наставницы-волхвиты.[30]Но облегчения Белотур не испытал: неизвестно еще, что хуже. Русалок ему, как взрослому женатому мужику и отцу семейства, бояться особенно не приходилось, тем более что сейчас не весна, а он не в священную рощу забрался. А вот Незвана была опасна. По доброй воле Белотур не стал бы искать с ней встреч, несмотря на ее яркую красоту.

Она-то ничуть не удивилась. Приближаясь, она смотрела на воеводу с улыбкой, радостной и чуть игривой, будто у них тут было назначено свидание.

— Ну, здравствуй! — сказала она, остановившись под березой в двух шагах от него, будто ждала его, а он об этом знал. Ее руки выразительно обняли и огладили ствол, она даже прильнула щекой к белой коре, словно томимая жаждой любви. — Не спеши, сокол ясный. Поговори со мной.

Взгляд ее блестящих глаз выразительно скользил по его фигуре, на губах играла лукавая усмешка, и даже последний дурак понял бы, что не разговоры она имеет в виду.

— Неужто тебе поговорить не с кем, что ты чужих мужиков в лесу на ночь глядя подстерегаешь? — Белотур предпочел ее не понять. Вместо удовольствия ее откровенные намеки вызывали в нем только настороженность. — А, красавица? Плохо глядят за тобой.

— За мной никто не глядит. — Незвана бросила на него призывный взгляд. — И не лишь бы каких мужиков я тут жду, а тебя, Белотур Гудимович.

— Что же за дело у тебя такое?

— Я слышала, что ты внук Полянского князя Святослава?

— Это правда.

— И твоя мать, говорят, была старшей его дочерью?

— Это тоже правда.

— Так почему же князь полян — не ты? — Незвана подняла черные брови, выражая удивление, и подвинулась к нему, оставив березу. — Чем же ты не князь? И собой хорош, и умен, и всем взял. Я князя Аскольда не видела, но не верится мне, чтобы он лучше тебя был. И крови ты не варяжской. Или полянам нравится, что ими варяг заморский владеет? Мы, кривичи, ни за что бы такого не потерпели! Зачем вам князь варяжской крови, когда свой наследник есть, такой же Киев правнук?

Белотур молчал, глядя на нее и ожидая, когда она замолчит. Разговоры об этом он слышал уже много раз и с детства приучился их не поддерживать. Незвана заглянула ему в глаза, не увидела там тщеславного блеска или оскорбленной гордости и тут же переменилась.

— А впрочем… — она повела плечом, — и такой не плох. Возьми меня в невесты Аскольду. Что молчишь? Скажешь, я собой не хороша? — Она рассмеялась, давая понять, что в такую ерунду не поверит. — Или родом не знатна? Моя мать — княгини старой сестра, а отец мой — сам Велес.

Она произнесла это, понизив голос, но на шепот ее словно отозвалось что-то в лесной чаще, и сами березы у опушки закивали вершинами под порывом вечернего ветра: правда, правда!

— Зачем вам ладожская невеста? — продолжала она, подойдя ближе и заглядывая воеводе в глаза. — Возьми меня с собой, я хочу киевской княгиней быть. Понравится тебе такая ятровь?[31]

Белотур все молчал. Он точно знал, что дочь Марены вовсе не нужна ему в семье, да еще на месте киевской княгини, но, глядя в ее сияющие глаза, совсем черные в полутьме, не находил ответа. За этой женщиной стояли могучие силы, которым даже он, знатный воевода и сильный человек, не мог так просто ответить «нет».

— Хочешь посмотреть, что за товар берешь? — Незвана улыбнулась и ловко развязала поясок.

И быстрее, чем Белотур успел опомниться, она подхватила подол рубахи, вздернула его вверх, ловко стянула рубашку и бросила на траву.