Квини - Кэндис Карти-Уильямс

– Кассандра, я скажу прямым текстом, – я пыталась взывать к ее здравому смыслу. – Я тебе несколько месяцев рассказывала про одного и того же парня. Все это время вы с ним были вместе. Ты с ним не спишь, а потом приходишь ко мне и своими глазами видишь, как он выходит из моей спальни, и после этого ты обрываешь отношения со мной, а с ним уезжаешь из Лондона? Я полагала, ты намерена извиниться, а вместо этого ты говоришь, что сделала выбор, и что этот выбор – в его пользу? Да ты его даже не знаешь! – уговаривала я ее.

Я встала с места, подошла к ней и положила руку ей на плечо, чтобы она перестала упаковываться и подумала о своей жизни.

– Не надо.

Она стряхнула мою руку, словно та ее обжигала.

– Я не выбираю между ним и тобой, хватит думать только о себе, – сказала она. – Я думаю о себе. Я встретила человека, с которым хочу быть рядом. Он дает мне стабильность. Я больше не хочу такой жизни, в которой единственное, что есть постоянного – это твои проблемы.

Ее слова повисли в воздухе.

– Я встретила человека, которого полюбила, и он тоже меня любит, и мы вместе начнем новую жизнь.

– Но он все это время обманывал тебя! – сказала я. – Это же не просто пьяный поцелуй в клубе! Тебе не кажется, что ты достойна лучшего?

Кассандра взяла рулон коричневого скотча и начала сосредоточенно вертеть его в руках в поисках кончика ленты.

– Знаешь что, Квини? – она, наконец, нашла край скотча и потянула за него. – Ты бракованный товар.

Ее слова ударили меня так, словно тяжелая рука Энтони Джошуа[12]. Я села на край кровати.

– Ты бракованный товар, поэтому и занимаешься саморазрушением, – спокойно повторила Кассандра.

Хорошо, что она это повторила, потому что в первый раз мне показалось, что я ослышалась.

– Не удивительно, что Том сбежал от тебя. Он был слишком для тебя хорош.

Ее слова били по мне снова и снова, и сердце мое распадалось на все более мелкие куски.

– Ты настолько закрытая, что любовь тебе недоступна, поэтому обходишься сексом. С кем угодно, кто согласится тебя трахать. Самооценка у тебя ниже плинтуса, – она прихватила скотчем край коробки и заклеила ее. – Собственно, неудивительно, с такой-то матерью.

Она пригладила скотч на коробке.

– В общем, бывай.

Она переставила коробку на остальные.

– Кассандра, мы с тобой так долго дружили, – сказала я срывающимся голосом. – Зачем ты так говоришь? Как вообще ты можешь так говорить?

– Но ведь это правда? – она пожала плечами. – Ты всегда говоришь, что я слишком много тебя анализирую. Считай, что я ставлю тебе диагноз напоследок. Свободна.

Я встала с места. Какой смысл ее переубеждать?

– Удачи тебе во всем, Квини, – сказала Кассандра, когда я уже выходила из комнаты. – О, и у тебя есть номер моей банковской карты. Счет я тебе вышлю.

– Вот же сучка. Даже не смей ее слушать. Она еще бо́льшая скотина, чем тот придурок из Уэльса, а ведь он тот еще утырок.

Мы с Чески стояли на балконе и курили. Одним глазом она смотрела на полупустой ветреный Лондон, а вторым следила за окном в гостиную на случай, если домой вернется ее мама и застукает нас.

– Детка, почему ты не бережешь себя от всей этой фигни? Почему ты просто не встречаешься с черными парнями? – спросила Чески.

– А ты как думаешь? – спросила я, обрывая ее.

– Извини, да, я знаю. Что-то я спросила, не подумав, – сконфуженно ответила Чески.

– Прости, я случайно на тебя рявкнула, – я положила руку ей на плечо. – Помнишь, как ты впервые пригласила меня на ваш семейный ужин?

– Это когда мой кузен Элиас пытался к тебе подобраться?

– Да, – кивнула я. – И меня это так напрягло, что я расплакалась.

– Ага, и пришлось делать вид, что ты плачешь из-за менструальных болей.

– Я не могу, Чески. Я боюсь черных парней. Мне постоянно кажется, что они меня ненавидят.

– Я понимаю, понимаю, – заверила меня Чески. – Но это чушь собачья, моя сильная и прекрасная черная королева, – добавила она с сильным угандийским акцентом, который переняла у своей матери и которым пользовалась, когда хотела подчеркнуть что-то важное.

– Может, Кассандра и права. Может, я и правда – бракованный товар, поэтому у меня все так и происходит с Томом, Тедом и другими, – сказала я, не обращая внимания на ее комплимент. – И главный во всем этом – Рой. Он постарался, чтобы от моей самооценки и следа не осталось.

– Неа, это не прокатит, – заявила Чески так громко, что ее голос эхом прокатился по округе. – Мужики того не стоят. А Кассандра? – Чески хмыкнула. – Она бесится, потому что ее мужик нашел себе хороший секс на стороне. Она просто тебе мстит, детка. Постоянно несет психоаналитическую белиберду, а сама себе помочь не может. Думаешь, у них все заладится? – она снова хмыкнула. – Пусть радуется, что я ей в челюсть не заехала. Как она вообще может рассуждать о твоей маме? Вся эта фигня у вас с ма…

– Чески, не надо, – остановила ее я, а потом вскрикнула и пригнулась, потому что живший на балконе голубь пронесся прямо над моей головой.

– Прости. Короче, буквально два месяца – и она начнет тебе названивать, рассказывая, что ей нужна помощь, чтобы вернуться домой, и что она так жалеет, что не послушалась тебя, и что берет свои слова назад. Так что не думай сейчас ни о чем. Выбрось из головы. Давай, идем в комнату, тут холодрыга.

Мы вернулись в квартиру, потирая замерзшие руки. Был морозный февральский день, воздух ледяной.

Я завалилась на диван, вскрикнув от прикосновения к холодной кожаной обивке. Чески подала мне лезвие и уселась на полу.

– Подай мне вон тот плед, будь другом, – она протянула руку.

– Может, включим обогреватель? – попросила я. – У меня так пальцы замерзли, что я тебе сейчас всю голову порежу.

– А за электричество ты будешь платить? – спросила, оборачиваясь, Чески.

– Это, вообще-то, твоя голова, Чески.

Она переползла через комнату и включила обогреватель. Мы вздохнули с облегчением, когда на нас повеял поток горячего воздуха.

– Ты не собираешься избавиться от этого голубиного гнезда? Это вроде как не очень гигиенично, – указала я на еще одну птицу, садившуюся на балкон.

– Я пыталась сбить его шваброй, но оно там наглухо застряло. Эти голуби ловкие, они устроили себе жилье там, где их не достать. Но я еще доберусь до них. Мне только нужен белый костюм.

– В смысле, брючный?