100 лет современного искусства Петербурга. 1910 – 2010-е - Екатерина Алексеевна Андреева

фотографий «Несчастная любовь» (своеобразного комикса на тему суицида), и его ролевое поле распространяется на такие образы, как В. И. Ленин и Н. К. Крупская, Гитлер, Будда, Жанна д’Арк и Екатерина Великая. Двенадцать постановочных фотографий Мамышева в этих ролях под названием «Новогодний календарь из жизни замечательных людей» экспонировались в начале 1996 года в «Якут Галерее», владелец которой известен как законодатель нового русского дендизма. Рецензия на этот проект была опубликована в журнале «Что делать?», само название которого, позаимствованное у литературного манифеста первого поколения профессиональных русских революционеров, указывает на культ развлечений и пересмешничества, на жизненный стиль «пир во время чумы» или «после нас хоть потоп» как отличительную особенность лужковской Москвы. Название мамышевской серии также является пародией, но уже пародией «второй степени», поскольку оно отсылает не к одной лишь пропагандистской книжной серии «Жизнь замечательных людей», но и к циклу видеофильмов ПТВ «Смерть замечательных людей», в котором Мамышев играл Гитлера и Мэрилин Монро. (Выход этой программы на Пиратском телевидении Юриса Лесника неслучайно совпал с инициацией нашей страны латиноамериканскими сериалами.)

Здесь стоит сделать небольшой экскурс на тему культа развлечений как структурообразующего качества новой русской жизни. В этом определении «нет ничего плохого», более того, именно народный культ развлечений, а не трансформация политико-экономической системы позволяет говорить о реальной европеизации бывшего советского строя. Собственно европейский праздник – клубный досуг – берет свое начало в античных сисситиях (общественных обедах для мужчин), ставших источником светского стиля жизни и кардинально отличавшихся от восточных праздников, связанных с хозяйственными циклами или военными ритуалами. Советские праздники относились к восточной системе – они символизировали передышки в страде, в том числе и военной; фигурально выражаясь, это были «субботы». В этом смысле новые советские и постсоветские клубы можно уподобить революционным петровским ассамблеям. Как известно, клубное движение возродилось в Ленинграде в конце 1980‐х годов и в самом начале 1990‐х было экспортировано в Москву (например, весной 1992 года для участия в грандиозном «Мобиле party» на велотреке в Крылатском был отправлен специальный железнодорожный состав модников и модниц). В. Ю. Мамышеву принадлежит роль премьера ленинградских клубов и просветителя, насаждавшего клубную культуру в Москве.

Кроме того, Мамышев выступает как писатель-моралист и издатель двух рукописных журналов: «В. Ю. Журнал» и «Хочу все знать» (напомним, что так назывался популярный советский киножурнал для детей, многие видят в этом также отсылку к народному выражению «… знает»). Философские и морализаторские темы публикаций (в первую очередь – обличение модернизма в лице московских акционистов А. Бренера и О. Кулика) все более склоняют Мамышева к проблематике русской классической литературы. Результатом этой тенденции стала выставка «Русские вопросы», показанная в Русском музее в сентябре 1997 года и, хотя и случайно, но вполне символически совпавшая с риторикой московских юбилейных торжеств. Она включила в себя порядка десяти постановочных фотографий самого художника и многих представителей местной и международной художественной богемы. Название выставки пробуждает ассоциации с романом Ф. М. Достоевского «Братья Карамазовы», где и был задан сакраментальный русский вопрос «Есть ли Бог и есть ли бессмертие?» В контексте модификаций советской власти последнего десятилетия романы Достоевского 1860–1870‐х годов приобретают особенную актуальность, так как они описывают социальные последствия первой русской буржуазной реформы – Содом и Гоморру на месте патриархальных усадеб и благопристойных столиц. Основой сюжета в них часто выступает заметка из газетной криминальной хроники типа тех, что мы регулярно читаем в современных изданиях от «Коммерсанта» до «Московского комсомольца». Приходят на память и политические версии русских вопросов, заданные другими писателями-революционерами («Что делать?» или «Кто виноват?»).

Мамышев, однако же, намеренно избегает великих экзистенциальных русских вопросов, недаром из‐за полной своей неразрешимости названных позднее «проклятыми», и замещает их загадками. В отличие от русских писателей-громовержцев, он выбирает имидж фольклорного персонажа, сказочника, то есть младшего божества из пантеона русского духа. Сказочный ряд Мамышева русско-советский, в него входят и Крошечка-Хаврошечка, и Мальчиш-Кибальчиш, и Кортни Лав, чей образ как злостной наркоманки из фильма «Народ против Ларри Флинта» «озвучен» летучим выражением из советского кино «Куда смотрит милиция?»

Эти фотопортреты имеют прямое отношение к интернациональной традиции художественных акций bad boys или bad girls (серия выставок с такими названиями прошла в 1994–1995 годах в разных западных музеях современного искусства) и в целом к дадаистско-абсурдистской традиции, одним из родоначальников которой может считаться поэт-заумник Даниил Иванович Хармс. Анекдоты о великих русских писателях, приписываемые Хармсу175, выглядят не только как издевательство над неуклюжими попытками узурпации мятежной мысли, которыми отличалась советская культурная политика, в том числе и серия ЖЗЛ, но и вообще как бунт против отцов. «Плохие мальчики» демонстрируют всеми способами свою независимость от таких грозных папаш XIX века, как Карл Маркс или Зигмунд Фрейд, и от порожденных ими идеологий. И с этой точки зрения авторское поведение Мамышева по отношению к «проклятым вопросам», демонстративное низведение их на уровень дурацких загадок и абсурдных пословиц в тот именно момент, когда они являются предметом оживленной идеологической спекуляции в поисках «консолидирующей» национальной идеи, весьма логично и последовательно. Оценивая опыт Мамышева за последние десять лет, приходишь к выводу, что его любимый образ – это такое сладкое червивое яблочко, паданец русской классической литературы, крону которой овевали страсти «красоты с идеалом содомским»176.

Качество жизни 177

Выставка Ольги и Александра Флоренских в Русском музее включает в себя три раздела: проект О. Флоренской «Таксидермия», проект А. Флоренского «Смиренная архитектура» и сделанную в 1997–1998 годах для Летнего сада совместную работу «Передвижной бестиарий». Одним словом, экспонируемый материал имеет отношение к чучелам и сарайчикам178, садовым павильонам, клеткам и так далее. В рассказе его можно объединить темой «коллекционирование всякой всячины»179, что, собственно, и сделал Саша Флоренский, который передал мне вместе с картинками и списками экспонатов своеобразный план-конспект. Это был лист бумаги формата А4, вверху значилось крупными печатными буквами: «КАТЕ АНДРЕЕВОЙ» – и дальше шел перечень, который мы приводим в сокращенном виде:

Пункт 1. «Митьки (живопись, графика, книги, издательские проекты, анимация)».

Пункт 3. «Коллекционирование всякого рода (как прямое – марки, фарфор, живопись, фото, etc.), так и коллекционирование в проектах: анимация (фильмы «Митьки-Майер» (А. Ф.) и «Рассказ о Чуде из Чудес» (О. Ф.) – как род коллекционирования), книгоиздательские проекты как коллекционирование прозы, поэзии etc. (в т. ч. авторов), проекты 94–99 – как своего рода коллекционирование всего».

Пункт 4. «Попытки создания единого худож. пространства – совмещение текстов, рисунков, фотографий, объектов, картин, звуков, кино,