Другое лицо - Мари Юнгстедт

– И становится хуже и хуже. Анальный секс и бог знает что. Сегодня им обязательно надо заниматься всей этой неимоверной пакостью. Собачий ошейник. Ты читала?

Она сует мне газету. Я намеренно глубоко вздыхаю.

– Извини меня за мою болтовню.

– Ничего страшного, – говорю я спокойно и надеюсь, что она оставит меня в покое. Но мои намеки явно до нее не доходят.

– Я навещала моих внучек, они живут в Спонге, – продолжает она. – Их у меня две, и они скоро станут девушками, сохранит их Господь. Остается только надеяться, что всевозможные беды обойдут их стороной. Ужасно, когда на женские тела все больше и больше смотрят как на предмет потребления. Мы же вроде должны двигаться к социальному равенству, а не наоборот. Единственное, что взрослый человек может сделать в данной ситуации, так это попытаться нарисовать альтернативные картинки. Надо пользоваться случаем, пока бабушка еще интересна. Мы с ними друзья в Фейсбуке.

Я откидываюсь на спинку кресла. Скоро самолет пойдет на взлет, и мне просто хочется побыть в тишине. Остаться наедине с моими мыслями.

– Он был счастливо женат, уже семнадцать лет. Ты слышала что-нибудь подобное? Бедная жена. Хорошего мало, когда муж опустился до такого свинства. Боже. Здесь есть фотографии.

Она машет передо мной газетой.

Неужели не видит, что мне неинтересно?

– Извините, – говорю я, – но у меня ужасная мигрень.

– Не хочешь трео? У меня есть и это лекарство, и алведон. Иногда случаются головные боли во время полета. Ипрен тоже хорошо помогает.

Неужели трудно просто заткнуться?

– Спасибо, очень любезно с вашей стороны, но я лучше попытаюсь заснуть.

Демонстративно поворачиваюсь к ней спиной.

Я не устала.

Даже если адреналин начинает снижаться, мне абсолютно не хочется спать, хотя я сейчас и лежу с закрытыми глазами.

Мои чувства продолжили обостряться.

Я четче распознаю запахи, лучше различаю цвета.

Конечно, это тяжелая работа, неблагодарная и грязная, но кто-то должен делать ее. По воле случая она досталась мне.

Но у меня нет и толики недовольства, наоборот. Я никогда не ощущала себя столь нужной и полной энергии. Именно в этом смысл моей жизни.

Слава богу, я вовремя прозрела.

Утром в понедельник будильник телефона сработал, как обычно, в половине седьмого, но Карин, словно парализованная, продолжала лежать в постели. Она провела ужасную ночь, ей почти не удалось сомкнуть глаз, и поэтому она сначала не поняла, где находилась. Что это за назойливые сигналы эхом отдавались в голове? Первыми проснулись воспоминания и заполнили сознание. Вчерашний вечер с Андерсом. Она почуяла беду, как только он перешагнул порог и разулся в прихожей. Хотя до последнего надеялась, что ее опасения преувеличены, но в конечном счете он сказал то, чего она боялась больше всего. У него пропало желание встречаться. Пусть он и пытался представить все так, словно речь шла о временной паузе, она не была столь наивной, чтобы обмануться. Какая же это любовь, если от нее хочется отдохнуть? Их отношения явно покатились под откос. Паника охватила ее, как только она поняла, что они могут закончиться. Она боялась потерять Андерса, опасалась, что не сумеет справиться с этим. Его слова разрушили ее мечты, перечеркнули все планы и надежды. Предложение расстаться на время означало начало конца.

Он ушел, и как только дверь закрылась за ним, она разрыдалась. Таращилась на улицу через окно и видела, как хорошо знакомый силуэт удалялся по Меллангатан. Смотря на спину Андерса, она совсем потеряла самообладание, с трудом доковыляла до кровати, а потом лежала, заливая подушку слезами. Отчаяние разрывало ей душу, впилось в нее острыми зубами, физической болью прокатилось по всему телу.

Она не смогла пойти на работу. От одной только мысли, что ей придется вставать, приводить себя в порядок, а потом стоять лицом к лицу с ним и коллегами, у нее начинала кружиться голова.

Наконец она выключила будильник. Потом набрала номер телефона полиции, наговорила сообщение на автоответчик и отбросила мобильник в сторону. В глубине души Карин надеялась, что он написал эсэмэску, пожалев о своих словах, но ничего такого, естественно, не оказалось. Он все окончательно решил, иначе не сказал бы этого.

Ей хотелось и пить, и писать, но она так и не смогла встать, чтобы сходить в туалет или налить себе воды. Отчаяние продолжало мучить ее, и к нему присоединилось неясное беспокойство, все более разраставшееся по мере того, как она пыталась понять ситуацию. А может, их внезапный разрыв имел отношение к Лине? Карин слышала, что недавно та приезжала в Висбю, но не захотела спрашивать Андерса, встречались ли они. Лине ведь имела полное право посещать Готланд, когда ей заблагорассудится, она же прожила на острове двадцать лет, и у нее, конечно, хватало здесь друзей. Конечно, Карин чувствовала себя гораздо спокойнее, зная, что Лине обосновалась в Копенгагене. Внезапно от сна не осталось и следа. Она встала и принесла свой ноутбук. Взяла с собой в кровать и, забравшись под одеяло, положила его на колени. Она вошла в Фейсбук и напечатала имя Лине. Сразу попала на ее страницу. Фотография была сделана с близкого расстояния, и ее качеству оставалось только позавидовать. Рыжие волосы локонами вились вокруг лица, а живые глаза смотрели прямо на Карин. Она спустилась вниз. Лине на предыдущей неделе выложила фотографию утопающего в розах фасада отеля «Гуте». Текст выглядел таинственно: «Любовная встреча в одном из моих самых любимых городов». Тридцати одному человеку понравилась эта картинка, а одна подруга прокомментировала ее словами «Я хочу услышать все, когда ты приедешь домой». Лине в качестве ответа отправила подмигивающий смайлик.

Карин уставилась на снимок и подпись под ним. Что имелось в виду? Отель «Гуте» находился недалеко от ее квартиры на Меллангатан… Значит, Лине была так близко на днях? Она мысленно попыталась вернуться назад, вспомнить, как Андерс вел себя в последнее время. Вне всякого сомнения, в его поведении что-то изменилось, едва заметно для постороннего глаза, но не для нее. Сначала она посчитала это плодом своего воображения, но сейчас, просматривая даты последних обновлений на странице Лине, поняла, как все обстояло.

Она отложила в сторону компьютер. Слезы снова потекли по щекам. Уже и так опухшие глаза становились все более красными, чем дольше она плакала. В таком состоянии не стоило показываться на работе, хотя она знала, что нужна для расследования. Но два убийства уже не казались столько важными. Словно они больше не имели к ней никакого отношения.

В понедельник утром Кнутас, Кильгорд и Виттберг собрались на неформальную встречу в служебном кабинете Кнутаса. Все остальные коллеги выполняли различные задания, связанные с расследованием. Кнутас провел не лучшую ночь, гадая, что его ждет, когда ему снова придется увидеться с Карин, но старался не переносить свое плохое настроение на работу. У него стало легче на душе, когда он узнал о ее решении остаться дома, но одновременно совесть мучила его, поскольку он понимал, что сам стал причиной ее недуга. Он старался держать себя в руках и даже организовал кофе и свежие пирожные исключительно ради Кильгорда. Тот вместе с Виттбергом расположился на диване для посетителей.