Неукрощенная - Элизабет Лоуэлл

– Можешь не льстить мне, – сухо ответила Мэг.

– Я и не льщу, – спокойно возразила Мари. – Ваша кожа напоминает лучшую жемчужину в сокровищнице султана. Говорить правду не значит льстить. Повернитесь, пожалуйста.

Мэг пришлось повернуться.

– Как жалко, что все эти сокровища принадлежат неразумному повелителю, – продолжала Мари.

Она сидела у ног Мэг, подрубая подол платья. Подняв голову, она увидела изумленное лицо госпожи. Мари усмехнулась: в любви ведьма была невинным ребенком.

– Доминик приказал, чтобы платье закрывало плечи, запястья, колени – все тело, – объяснила она.

– А как же еще? Одежда должна прикрывать тело – на то она и существует.

– Нет, миледи, – покачала головой Мари. – Женщины в гареме султана знали, как нужно одеваться, чтобы привлекать внимание.

– Ну и как же?

– Одежда должна не одевать, а раздевать, ткань – порхать вокруг женского тела, чтобы каждое дыхание было заметно мужчине.

Мэг была потрясена.

– Ты что, шутишь?

– И не думаю. Не дергайтесь, пожалуйста, а то выйдет криво, – А ты носила такую одежду?

– Ну конечно! Вашему мужу это очень даже нравилось.

Мэг вздрогнула, и Мари запуталась в складках платья.

– Для вас, саксов, – продолжала она, возобновляя работу, – на первом месте порядок, освященный законом и обычаем. Для мужчины в брачной жизни важно не наслаждение, а продолжение рода. Женщина видит в муже не любовника, а защитника. Ей важно, каким хозяином он будет для общего поместья и состояния.

Мэг не только разделяла эти мысли, но она воспитывалась на них – они вошли в ее плоть и кровь. Но, странным образом, сейчас этого оказалось мало.

Любовь нужна не только для того, чтобы преодолеть родовое проклятие. Оказывается, без нее жизнь женщины, жизнь Мэг, тускла и однообразна.

Мари перекусила нитку.

– Ну вот, теперь все ровно, – сказала она с удовлетворением.

Мари встала с изяществом женщины, привыкшей сидеть на полу на подушках.

– Мари!

– Что, миледи?

– Пользуйся привлекательностью и умом как хочешь, но моего мужа оставь в покое, – с угрозой произнесла Мэг. – Ты можешь поплатиться за это.

Мари была удивлена, потом громко расхохоталась.

– Теперь я поняла, почему Доминик прозвал вас соколенком. Вылезайте-ка из платья.

Шелка упали к ногам Мэг. Швея наклонилась за ними, чтобы повесить в шкаф, и, стоя спиной к девушке, вдруг сказала:

– Только, вы уж меня простите, хочу напомнить вам, что это зависит не от меня.

Мари посмотрела на Мэг, и Мэг почудилось, что в этом взгляде было сочувствие.

– Ведь вам девятнадцать лет – почти половина жизни позади. Неужели вы ничего не понимаете? – вздохнула Мари. – Сейчас Доминик очень нежен. Но он – всего лишь мужчина. Все может случиться, и в один прекрасный день в его постели окажусь я, а не вы. Потому что хозяин здесь он, а не вы и не я. Женщины должны подчиняться.

Мари подняла с пола корзинку с шитьем.

– Что еще угодно, миледи?

– Ничего.

Покачивая красивыми бедрами, Мари вышла из комнаты.

Хуже всего было то, что она права: если Доминик решит, что ему нужна Мари, ничего не поделаешь. «Но в то же время норманнка не может дать ему законных наследников: для этого Доминику нужна я».

Набросив на плечи накидку, Мэг направилась в ванную.

– Вот вы где, – проговорила Эдит. – А я было подумала, что господин опять решил запереть вас в комнатах.

Мэг мрачно улыбнулась: слышать подобные замечания от служанки было не очень-то приятно.

– На этот раз он заключил меня в зеленый шелк. Меня сторожила Мари, подрубавшая мою темницу.

– А, норманнка. Доминик пообещал ей подарить такой же шелк, если ему понравится, как она справится с вашим платьем.

Это было ударом для Мэг. Сняв накидку, она стала развязывать ленты на шелковом белье, тоже подаренном Домиником.

– Какая нежная ткань! – Эдит помогала Мэг раздеться, а заодно с любопытством изучала ее наряд.

Мэг ничего не ответила. Ее злила мысль, что Доминик делает подарки Мари. Эдит искоса поглядывала на свою несчастную госпожу. Она достала мыло, снадобья и кремы, необходимые для глендруидского ритуала. В глубине души Эдит считала все это потерей времени. Хотя красотка Мари, которая пользуется у рыцарей таким бешеным успехом, тоже часто купается, она обходится без странных песен. Так что дело тут совсем не в ритуале.

Эдит уложила косы Мэг на макушке, закрепив их гребнями – тоже подарком Доминика. Гребни были золотые, украшенные изумрудами.

– Какие красивые! – воскликнула Эдит.

– Да, спасибо, – рассеянно ответила Мэг.

– Томас подарил мне серебряные гребни. Он говорит, что они подходят к моим волосам.

– Что у тебя с ним? Ты твердишь о нем всю последнюю неделю.

– Он так добр ко мне.

– Поговорить с Домиником о свадьбе?

– Нет. Томас недостаточно богат, чтобы содержать жену. Но если Доминик наделит его землей…

– Не уверена.

– Ну, я не знаю, – сказала Эдит. – Наверное, он прав. Если каждый будет защищать собственную землю, никто не побеспокоится о защите замка.

– Пожалуй, так.

– Вы не знаете, когда прибудут остальные воины? Бедный повар не в состоянии прокормить и этих!

Мэг поморщилась. Повар постоянно жаловался на нехватку продуктов.

– Старая Гвин говорила что-то о неспокойном море. Я думаю, рыцари ждут попутного ветра в Нормандии, – высказала свое мнение Мэг.

– Тогда еще недели две спокойной жизни, – заключила Эдит. – Залезайте в ванну.

Мэг с наслаждением вытянулась в теплой воде.

– Никак не могу понять, почему у вас до сих пор не выросли плавники и чешуя, – проговорила Эдит.

Мэг со смехом плескалась в теплой спокойной воде – все Глендруиды любили воду, а вода любила их.

– Вам нужно еще что-нибудь? – спросила Эдит.

– Нет.

– Тогда колдуйте дальше в одиночестве.

Мэг нетерпеливо кивнула.

– Если я не приду на ваш зов, свистните этой собаке в холле.

Джеймсон всегда находился поблизости от Мэг, когда Доминику нужно было отлучиться.

"Неужели Доминик так не доверяет мне?

Да. Наш брак существует только на бумаге. Но почему? Ведь он не больной старик, а здоровый мужчина. Только любовь может родить в нем доверие. Но ее нет".