Сила воли - Николай Степанов

– Неужели ты думал, что сам король явится к тебе? Слишком много чести! Лучшие из лучших мечтают о приеме у его величества. Чтобы к нему попасть, надо заручиться поддержкой уважаемых персон Швеции.

– Уважаемых? И где же их найти в Швеции? У вас даже баронам веры нет, врут на каждом шагу.

– Да как ты смеешь, сопляк! На войне любой обман – это не вопрос этики, а военная хитрость против врага. Для победы все средства хороши. Как у вас говорят: «Победителей не судят»? – задал вопрос барон.

– Победителей? Может быть. Но только до первого поражения, – заметил Еремеев. – Есть и другая народная мудрость: «Цыплят по осени считают», «Еще не вечер», «Не дели шкуру неубитого медведя», «Не говори гоп, пока не перепрыгнешь»… Да мало ли еще чего.

– Надеешься выбраться из клетки? – Альбрехта раздражало, что пленник так к нему и не обернулся. – Зря, у нее много секретов. Кстати, не советую касаться руками этих прутьев.

Заточение в клетке Александр посчитал не самым худшим для себя исходом, Мург ему рассказывал о подобной ловушке. Печальнее было бы сейчас валяться без сознания.

«А ведь мог бы быть и такой исход, – размышлял боярин. – Как-то я слишком много о себе возомнил. А враги изолировали Жучку, напустили пыли в глаза – и ведь все без магии. Ловушки, фонтанчики – обычная механика, иначе пистоль бы дал знать о волшебстве! А вот с клеткой еще следует разобраться».

Ствол оружия, с которым Еремеев очнулся в этом мире, был испещрен непонятными знаками, светившимися при воздействии магии и заставлявшими пистоль вибрировать. Сейчас чувствовалась легкая вибрация.

– Я и не собираюсь. Ты сам ее откроешь, вот тогда и выберусь. – Пленник говорил так, словно решал для себя важную задачу.

Внутрь живого кольца между стрелками и целью барон входить не спешил, опасаясь новых трюков Данилы.

– Ты проиграл вчистую, боярин. Впрочем, рассчитывать на иное было бы странно. Удивляюсь твоей глупости – на что ты надеялся, когда сюда шел?

– Принял короля за благородного человека. Видать, ошибся. Но ничего, говорят, на ошибках учатся. Теперь я ученый, понимаю – баронам верить нельзя, а королям – и подавно.

– Поздно, больше сия наука тебе не пригодится. Не стоит быть таким наивным.

– Переживу.

– Уверен? – Барон все-таки обогнул кольцо окружения и встал напротив Еремеева.

– Хотели бы убить – не стали бы такую шикарную клетку городить.

– И не одну, а пять. Ведь неизвестно, в какую сторону ты кинешься, – пояснил Альбрехт. – Так что нашему королю ты обошелся в кругленькую сумму. Придется отработать с лихвой.

«…или доказать, что связываться со мной – обрекать себя на еще большие убытки. И лучше вообще даже не глядеть в мою сторону», – мысленно продолжил Александр. Вслух сказал другое:

– А какая работа?

– Для начала – сдать Смоленск Карлу.

– Для начала пусть твой король отпустит Зарину. А потом, может быть, поговорим.

– Ты продолжаешь наглеть, молодой человек? – Барон разгладил свои усы. – Хочешь усугубить свое положение? И не жалко невесту?

– Неужели твой король еще хуже, чем я о нем думаю? Он способен причинить вред девушке? – Александр прищурился, глядя на трон. Он пытался понять, где в кресле может находиться кнопка, открывающая ловушку с Жучкой.

– Король ставит цели и требует от подданных их выполнения. Как именно – не его забота. По его велению гибнут тысячи, а ты говоришь – причинить вред.

– Твой король, насколько я понял, не любит убытков, но, удерживая в неволе мою девушку, он встал на путь полного разорения. Чем быстрее он это осознает, тем больше шансов избежать краха.

– Я вижу, жизнь тебя ничему не учит, Данила. Интересно, ты и на эшафоте будешь палачу угрожать небесными карами?

– Нет, там я прикинусь кукушкой и буду куковать.

– Это как?

– Ку-ку, ку-ку, ку-ку – примерно так, – пояснил Еремеев.

– Издеваешься? Или решил прикинуться дурачком? Ничего у тебя не выйдет. А ну-ка, пальните в него пару раз, пусть мозги на место встанут.

Прозвучали три щелчка, и Александр едва не вскрикнул от боли. Болт с набалдашником угодил в бедро, но два других пролетели мимо – похоже, амулет еще работал.

– Вразумился? – теребя пышные усы, спросил барон.

– Как думаешь, сколько осталось до захода солнца? – неожиданно спросил пленник.

– А у тебя что, планы на вечер? Советую их отменить.

– Нет, просто за четверть часа до заката мне должны напомнить о том, что злоупотреблять гостеприимством хозяев не стоит.

– Тогда самое время, но не надейся…

Грохот пушечных выстрелов не дал барону закончить. Один за другим прогремело восемь разрывов, земля под ногами дрогнула.

– Какого дьявола? – Барон дернул себя за ус.

– Мои парни увидели, что через ворота меня не выпускают и собираются проделать выход в другом месте, а то и в двух.

– Это против правил ведения войны!

– Ты же сам говорил – все средства хороши.

– Я тебе сейчас покажу средства!

Барон подал знак, и арбалетчики принялись расстреливать пленника, пока тот не рухнул на землю.

– Глянь, дышит? – на шведском приказал Альбрехт одному из бойцов.

– Вроде живой, – сообщил тот, глянув на боярина.

– Большего и не надо.

Барон оставил двух охранников, остальные поспешили прочь из шатра.

Зарину привезли в Дорогобуж, поместили в двухэтажный домик, стоявший где-то в центре города, и до заката про нее словно забыли. Конечно, не до такой степени, чтобы пленница могла свободно покинуть место заключения. К ней никто не заходил, ничего не спрашивал, но попытка девушки выйти из комнаты и узнать хоть что-нибудь успеха не имела. Она до сих пор с содроганием вспоминала худощавого типа, которого увидела за дверью. На ее вопрос тюремщик ничего не ответил, но одного его взгляда хватило, чтобы понять: этот прикончит, не задумываясь. Когда он жестом приказал пленнице вернуться, Зарина так и поступила. И хотя трусихой себя не считала, второй попытки открыть дверь не предпринимала.

«У них принято пленников морить голодом? – Ей не принесли даже воды, и голод с каждым часом становился сильнее. – Скоро останутся кожа да кости. Глянет на меня Данила – и не узнает. А может, он и не собирается меня вызволять?»

Весь путь от места сражения с белками до Кардымова она провела без сознания. Лишь возле ограды лагеря Горан привел ее в чувство, но только затем, чтобы сказать ей несколько слов (неожиданных), а затем передать в руки шведов.

Ночь пленница провела в небольшом шатре, а поутру ее в сопровождении солидного эскорта повезли в Дорогобуж, где и поместили под охрану тощего мужичка.