Месть Лисьей долины - Марина Серова

– Уже недолго осталось, – усмехнулась я. – Потерпите. Итак, реакция Тины была честной. Девушка искренне переживала гибель родителей. Но со временем приняла ситуацию и научились справляться с собственной жизнью – не слишком успешно. И достаточно для того, чтобы строить на этом фундаменте хоть какое-то будущее.

Я посмотрела на вторую из сестер. И все в комнате повернулись к Лизе. Та выглядела хрупкой, как сломанный цветок. Растрепанные волосы и расцарапанное лицо делали девушку похожей на типичную жертву насилия. Удивительным образом ей шел такой образ. Я видела, как Базарчук облизнул губы.

– В отличие от сестры Лиза просто вытеснила страшные события из своего сознания. Я обратила внимание, что именно так Елизавета реагирует на любое травмирующее происшествие – очень быстро восстанавливается, и вот уже снова все в порядке. Так не бывает. Человеку свойственно переживать, а такая устойчивость – как у игрушки «Ванька-встанька» – говорит о вытеснении. И я задаю резонный вопрос: а что, если и шесть лет назад произошло то же самое? Не сумев справиться со страшным зрелищем гибели родителей, Лиза вытеснила этот факт из сознания. То есть на уровне логики девушка, конечно же, знала, что Борис и Татьяна Горенштейн мертвы, а ее саму и сестру чудом спас из горящей машины водитель Сережа. Но вот осознание… оно пришло только сейчас. Что-то послужило спусковым крючком, или, как говорят психологи, триггером. Думаю, это были слова Шкарпетки, Павла Горенштейна. Он сам мне признался, что рассказал одной из близнецов правду о гибели родителей. Когда я спросила, кому именно, он ответил: «Разумеется, Лизе. Я бы никогда не рискнул сказать такое Тине».

Я вздохнула и закончила:

– На месте Павла Станиславовича я бы никому из детей в этой семье не стала сообщать правду. Соломон Израилевич, ныне покойный, сказал мне, что правда в этой запутанной истории никому не принесла добра. Пожалуй, рискну с ним согласиться. Господин Кацман был мудрым человеком…

Лиза вдруг взглянула на меня исподлобья, и мне чрезвычайно не понравился этот взгляд. Так смотрят сумасшедшие, припрятавшие в рукаве столовый ножик, – хитро и весело.

– У Лизы произошел срыв. Но никто, – я обвела взглядом собравшихся, – никто, ни родные, ни опекун, ни даже сестра-близнец, – этого не заметил! За последние шесть лет Лиза Горенштейн виртуозно научилась прятать и подавлять свои эмоции. А все вокруг привыкли, что источник проблем – это Тина. Между тем как Лиза – милая, спокойная девочка, у которой все под контролем.

Лиза улыбнулась. И я подумала, что, даже если мы выберемся живыми из этой комнаты, ей потребуется помощь. Руки у меня окончательно онемели, я не чувствовала не только кисти, но и перестала понимать, где у меня локти. Больше всего хотелось откинуться на спинку кресла, закрыть глаза и предоставить этих людей их собственной судьбе. Но надо было продолжать.

– «Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались», – проговорила, а не пропела я строчку из знаменитой бардовской песни. Тина потрясенно уставилась на меня, а Вадик нервно засмеялся. – Сегодня каждый из вас ответил на телефонный звонок. После чего бросил все дела и поспешно приехал сюда, в бизнес-центр. Думаю, не ошибусь, если предположу, звонил вам он, – я кивнула на Дэна, – ваш ручной убийца.

Малюха едва заметно улыбнулся. Мимика у него была бедная, по сравнению с этим типом портновский манекен был Харпо Марксом, одним из знаменитых братьев-комиков.

– Он собрал вас здесь с какой-то целью. А предлоги, чтобы заманить вас в эту комнату, были использованы самые разные. Вадиму и Анне он угрожал шантажом. Лиза приехала с портфелем, полным денег, чтобы расплатиться за взрывное устройство, которое Малюха изготовил по ее заказу. Вы, господа, – я кивнула Ващенко и Базарчуку, виновны в гибели Бориса и Татьяны Горенштейн не меньше Аркадия и его супруги, которая была вдохновителем. Вы вступили с ним в сговор. Вы знали, что Борис готовил внутренний аудит – просто не могли не догадываться. А значит, знали, что Аркадий затевает. Знали тогда, шесть лет назад, и все эти годы молчали. Вам было выгодно вести дела с Аркашей. Перед вами, волками местного бизнеса, он был как пудель с бантиком на шее. Хотя самому себе он казался серьезным деловым человеком. Уверена, на сто процентов убеждена, что вы обманывали его! Я не бухгалтер, но если бы профессионал покопался в ваших делах, он нашел бы много интересного, уверена… Вот Кацман и ушел на покой – не захотел участвовать в обмане. У старика был свой кодекс чести.

Часы пробили половину пятого. Я с трудом поднялась с кресла. Кажется, у меня и плечи отнялись. Сейчас, даже если снять с меня наручники, я совсем ни на что не годилась. Да я и не собралась ни с кем драться. Исход этого поединка решится не в драке. К сожалению, если бы это было так просто…

– Вы все виновны, господа. Каждый из вас пришел сюда самостоятельно, но, оказавшись здесь, вы сговорились. Думаю, минут за пять до моего появления в этой комнате вы пришли к выводу, что круговая порука – единственное, что может вас спасти. Вы мне напоминаете пауков банке. Пока в банке много места, но скоро… не мне вам рассказывать. На вашей совести и без того несколько жизней. Борис, Татьяна Горенштейн, шофер Владимир Шамраев. Соломон Кацман. Его дворецкий и охранник, Марат Акчурин. Павел Станиславович… кто еще?

– По-моему, пора заканчивать, – подала голос Анна Горенштейн. – Скоро утро. Часов в шесть уже рассветет. Нам надо до этого времени еще вынесли тело из здания.

Полагаю, они говорили обо мне.

– Пристрели ее! – приказал Вадим Малюхе.

Киллер смерил меня оценивающим взглядом, может быть, прикидывал, хватит ли куска целлофана, чтобы упаковать мой труп, или придется идти за вторым.

– Быстрее, чего вы ждете? – Ващенко, как всегда, был предельно вежлив и даже к киллеру обращался на «вы».

– Пожалуй, я поеду. – Базарчук поморщился. – Мое присутствие сейчас необязательно…

Я переводила взгляд с одного лица на другое. Они отводили глаза – никому не хотелось смотреть в зрачки потенциальному трупу. Но двое из присутствующих меня удивили.

Лиза Горенштейн вдруг закрыла лицо руками и простонала:

– Не надо, не трогайте ее! Дайте ей уйти! Давайте мы все ей заплатим, и все будет хорошо.

Я даже усмехнулась.

Вторым, кому удалось меня удивить, был Дэн.

– Я ее и пальцем не трону.

Малюха вдруг достал пистолет и протянул рукоятью вперед:

– Прошу. Есть желающие?

– Мы же тебе заплатили! – взвыл Вадим Горенштейн.

– Да, за проделанную работу, – оскалил белые зубы киллер. – Мне вполне хватит этой суммы. Всех денег все равно не заработать, так мой батяня говорил.

И киллер подмигнул мне. Некоторое время все смотрели на пистолет, но желающих прикончить меня собственными руками не нашлось. Малюха пожал плечами и убрал ствол в кобуру.

– Евгения, давайте забудем все, что было сказано в этой комнате, – вкрадчиво произнес Ващенко.