Старший оборотень по ОВД - Максим Есаулов

— Новое слово в истории заказных убийств оставил преступный мир Петербурга. Беспрецедентное по своей дерзости убийство произошло сегодня утром в следственном изоляторе номер четыре, который находится на улице Лебедева. Снайпер, расположившийся в соседнем доме, застрелил через окно камеры Николая Чибисова, в криминальных кругах более известного под кличкой Чибис…

— Вот и план «Б». Только чей? — Очень спокойным голосом сказал Егоров.

Невнятно выругавшись, Роман швырнул в стену железную авторучку. Она отскочила в тазик с водой.

В это же время в своем кабинете Арнаутов ставил Виноградова в известность о затеянной им глобальной общегородской операции. Предполагалось силами нескольких групп прочесать места возможного появления Шилова, хорошенько потрясти его связи и оставить засады, если где-нибудь нарисуется перспектива на задержание.

Стол был завален бумагами, телефон то и дело звонил. Арнаутов то садился на стул и начинал листать какие-то списки, то вставал и, сунув кулаки в карманы брюк так, что они трещали по швам, сообщал начальнику УСБ очередную гениальную идею.

Виноградов, прислонившись к стене, большей частью помалкивал. Он думал, что в своей ненависти к Шилову и в стремлении отомстить за погибших ребят и раненого сына, Арнаутов начинает сильно перегибать палку, но, не имея в запасе действительно сильных оперативных ходов, действует сумбурно и непродуктивно. Ни Шилова, ни Егорова он не задержит, разве только по чистой случайности. А вот жалоб на его действия может поступить множество, и с этими жалобами придется разгребаться ему, начальнику УСБ. Что ж, если Арнаутов подставится, он не станет его покрывать…

— В Доме офицеров Шилов тоже играл, — Арнаутов потряс какой-то бумагой, схваченной со стола.

Виноградов поморщился:

— С военными ссориться?

— Мы преступника ищем или в бирюльки играем?

— Коля…

— Что — Коля? Пока мы тут телимся, он вообще все улики зачистит. А потом явится в прокуратуру, и посмеется, когда мы не сможем ничего доказать. Это ведь какую наглость нужно иметь, чтобы Чибиса грохнуть, подбросить дохлую бабу и думать, что кто-то поверит? Это ж… Ничего, я его отправлю на пожизненное! Будет нюхать парашу и вспоминать, как в кабаках шиковал, бильярдист хренов!

Монолог Арнаутова прервал звонок внутреннего телефона. Он сорвал трубку:

— Слушаю, кто там? Что? Меня не волнует, что у тебя там с колесами! Если через десять минут машина не будет готова, я с тебя лично погоны сорву, без министра!

— А ведь на все адреса колес может и не хватить, — заметил Виноградов.

— Хватит! На своих поедут; понакупали джипов, морды отъели…

В кабинет влетел запыхавшийся подчиненный:

— Николай Иваныч, СОБР прибыл.

— Командиров групп ко мне для получения заданий.

— Есть!

…И уже через полчаса собровцы вместе с оперативниками арнаутовского отдела отрабатывали адресную программу.

Проверяли кабаки, где он бывал, и бильярдные, в которых играл. Станцию техобслуживания, на которой он чинил машину. Даже какие-то магазины, в которых он, якобы, часто покупал вещи. Допрашивали множество знакомых.

Добрались и до подмосковного Дома отдыха, где проживала семья Егорова. Жена, еще накануне предупрежденная Егоровым по телефону, вызвала сильные подозрения своей выдержкой, и ее долго кололи на предмет возможного местонахождения мужа, пугая ответственностью за укрывательство и предлагая подумать о дочке, на судьбе которой такое родительское поведение может очень негативно сказаться.

В общем, как и предполагал Виноградов, шуму поднялось много, толку же было — ноль.

Разве что обнаружили Рыжего.

В автомоечном комплексе кота опознал тот самый незадачливый Леха, который съел его колбасу.

Злорадно скалясь, Леха зашел в конторку, у стены которой с поднятыми руками стоял толстый Жора-хозяин.

— Чей кот?

— Мой.

Леха подал знак, и один из собровцев врезал Жоре ботинком по почкам.

Жора охнул:

— За что?

— Кошек не люблю. Давайте, грузите в автобус его…

В УБОПе Жору продержали до вечера, ничего не добились и были вынуждены отпустить.

Прямо из Управления опытный Жора поехал в травмпункт, где зафиксировал несколько гематом, царапины и подозрение на СГМ[2]. Утром он собирался написать жалобу…

* * *

Ничего не зная о поднятой ради их задержания суете, Егоров и Шилов продолжали мозговой штурм.

— Кто, кроме нас, знал про пленки?

— Кроме нас только следак и полкамеры, которая разговор Чибиса слышала.

— Следак не обсуждается.

— Тут вообще нечего обсуждать. Случилось так случилось. Надо думать, где пленки искать.

— Надо думать… — Шилов посмотрел на Краснова: — Чего пригорюнился-то, Мишань?

— Два дня назад даже не подумал бы, что буду расстроен его смертью.

— Зато теперь одной проблемой меньше.

— Мне — меньше. А нам всем — больше.

Егоров, которого все эти философские отступления раздражали, стукнул кулаком по столу, заставив высыпаться из пепельницы часть окурков:

— Ну не можем же мы быть глупее бывшего метрошного опера!

— Не можем. К тому же, мы живы.

— Давай прикинем список возможных мест… Кто может знать…

— Давай. Где ручка, блин? Писать нечем.

Егоров достал ручку из тазика:

— Меньше психуй — не будешь «Паркерами» своими разбрасываться.

Шилов взялся записывать варианты, помечая каждый из них в зависимости от результатов короткого обсуждения минусом или знаком вопроса. Минусы преобладали.

— Дома?

— Нет. И в офисе — тоже.

— Кто-то из членов группировки? — Шилов посмотрел на Краснова.

— Да нет, Коля и себе-то не особенно доверял.

— Логично. Бабы? Бабы по той же причине мимо. Где? Какой-нибудь тайник на чердаке, в подвале, на дне Невы… Черт!

— Это же пленки, — напомнил Краснов. — Испортятся — пиши пропало.

— С чего ты взял, что это пленки? Он мог на цифровой диктофон записать.

— Цифровой в воде, что, не портится?

Шилов задумался. Фиг его знает, что происходит с цифровой техникой на дне реки. Да и пользоваться таким тайником можно только сезонно.

— Поехали на сушу.

— Конспиративная квартира, — предложил Егоров, глядя на Мишу.