Осиновый крест урядника Жигина - Михаил Щукин

— Знал бы раньше, — фыркнул Земляницын, — я бы крепостей вдоль всей речки понаставил!

— Ага, и соломки бы еще натряс…

Ночь между тем истекала, бледный лунный свет истаивал, потемки редели и становились синими. Пламя огромного костра внизу взметывалось уже не так высоко, опадало, но светило еще достаточно ярко и в этом колеблющемся свете виделось, что часть людей улеглась прямо на снегу. Подтянулись ближе к огню и улеглись. Ясно было, что станут они дожидаться утра и покидать это место не собираются.

Жигин же решил, что до утра, когда начнет светать, ждать не следует. Пожалуй, самый удобный сейчас момент — в исчезающих потемках легче будет уйти от погони, если она начнется. Позвал Земляницына с Комлевым, и скоро все собрались, спустили вниз два бревна, изготовились, помолчали, как будто присели перед дальней дорожкой, и дерево глухо стукнуло о дерево. Жерди нехотя пошевелились, дрогнули, соскочили со своих упоров и вылетели, как легкие спички. Следом рухнули бревна, взметнули стеной снежную завесу, сквозь которую ничего нельзя было разглядеть, и только упругий гул указывал, что они не застряли, катятся, устремляясь к речке.

Под этот гул выскочили из каменного мешка вместе с лошадями, которых тащили в поводу, взяли, как и говорил Жигин, наискосок, пробуровили, будто тараном, сугроб, и вот он, твердый лед речки. Вскочили в седла и ринулись по извилистому руслу, вдоль распадка, как в преисподнюю.

3

Карта города Ярска была исполнена старательным и небесталанным художником: на ней не только указывались улицы и переулки, но и все дома обозначались квадратиками и прямоугольниками, а уж большие здания, такие как кафедральный собор, городская управа, Общественное собрание, торговый корпус и прочие, так и вовсе были нарисованы — точь-в-точь, только в уменьшенном виде. На кафедральном соборе художник даже кресты отобразил другой краской, золотистой, и поблескивали они на черно-белой карте, как настоящие.

Карту эту в свое время подарил полицмейстеру Полозову генерал-губернатор Делинов. Вручил презент и напутствие произнес:

— Уж постарайтесь, Константин Владимирович, чтобы на всем этом пространстве, даже в самом дальнем и глухом закоулке, законность и порядок соблюдались. За это вам городское общество искреннюю благодарность выразит. И я также буду признателен.

За время своей службы подаренную карту, а заодно и местность города Ярска полицмейстер Полозов изучил досконально — прошел, проехал, пробежал, а в иных местах даже и прополз, не на один раз. Поэтому он и удивился, когда узнал, что есть незнакомое ему название — Клюковка.

Узнать об этой Клюковке довелось недавно, вскоре после того, как показал управляющему Сибирским торговым банком баулы, в которых вместо денег лежали аккуратно нарезанные пачки чистой писчей бумаги. На господина Зельманова, когда он это увидел, напала обильная говорливость. Он охал, ахал, брал нарезанную бумагу в руки, подносил к лицу, разглядывал, только что не нюхал, и говорил, говорил, а суть многих слов сводилась лишь к одному — баулы в банке заменить невозможно. Есть контроль, есть кассиры, есть правила, есть инструкция и нарушить их никто не может. И быть такого, чтобы баулы заменили, тоже не может, потому что не может быть никогда. Полозов терпеливо выслушал, а затем предложил назвать поименно всех, кто был причастен к выдаче денег, давая понять таким образом, что горячие заверения управляющего банком для него, Полозова, абсолютно ничего не значат. Зельманов, осекшись, назвал фамилии служащих и начал было снова говорить, но Полозов, сославшись на нехватку времени, довольно холодно выпроводил его из кабинета.

Когда управляющий банком ушел, Полозов вызвал секретаря и строго приказал, чтобы к нему явились агенты Банниковы, или, как их все называли, Гриша-Миша. Банниковы были близнецами, совершенно неотличимыми друг от друга, как две капли воды. Оба невысокие, кряжистые, круглолицые и всегда улыбающиеся, Гриша-Миша будто для того и родились близнецами, чтобы стать сыщиками. Пользуясь своей похожестью, они умудрялись делать такие дела, что о них рассказывал легенды даже уголовный элемент. Сыскной нюх они имели природный, как у породистых охотничьих собак — никогда не подводил. Полозов очень ценил Гришу-Мишу, благоволил к ним и даже позволял себе, переступая через субординацию, разговаривать с ними почти на равных.

Вот и в этот раз, когда они, запыхавшись, предстали перед ним, он их усадил за стол и каждому дал по соленой сушке:

— Грызите и слушайте. Прямиком сейчас отправляетесь в Сибирский торговый банк и вынюхиваете там все, что можно. Вот список фамилий, кто был причастен или знал об отправке денег на Первый Парфеновский прииск. Когда закончите, начинайте следить за Зельмановым, за каждым его шагом.

Но ничего особого, что проливало бы свет на ограбление, Грише-Мише выяснить не удалось, однако вернулись они из банка все-таки не с пустыми руками. Увидели, что из кабинета управляющего выносят корзину с мусором, и не побрезговали, покопались в ней. Не зря старались. На обороте визитной карточки промышленника Павла Лаврентьевича Парфенова торопливым, летящим почерком было написано: «Нужно срочно встретиться. Адрес прежний — Клюковка». Ни даты, ни подписи под этой запиской не было, и кто ее написал, сам Парфенов или иной человек, оставалось неясным.

Сразу же, как только смятая визитная карточка легла ему на стол, Полозов вызвал Зельманова в полицейское управление.

— Что за название — Клюковка? Покажите — где? — подвел Зельманова к столу и карту, свернутую в рулон, раскатил перед ним, будто скатерть-самобранку, на полную длину.

— Понимаете, Константин Владимирович, некоторым образом… Это не улица и даже не переулок, это, как бы вам сказать…

— Да вы покажите! В чем затруднение?

— Затруднения, собственно, никакого нет, только вот…

— Сергей Львович, я вас не понимаю. Вы что, не желаете говорить?

— Желаю, желаю, но некоторые обстоятельства, скажем так, щекотливого характера, вызывают у меня опасения, если только конфиденциально…

«Такими деньжищами ворочает и хватка у него в финансовых делах, как у матерого волка, а натянет маску сироты казанской — хоть рыдай от сострадания. Весьма любопытный субъект… Да только зря стараешься, любезный, я все твои причитания не воспринимаю, но терпения их слушать у меня хватит, до тех пор буду слушать, пока твоя сущность в полной мере не проявится», — холодно, даже отстранение» думал Полозов, и лицо его оставалось непроницаемым.

— Видите ли, Константин Владимирович, город у нас, конечно, большой, губернский город, да только иногда так случается, что скажешь неосторожное слово, а оно погуляет, погуляет, да и вернется к тебе же, но в жутко искаженном виде…

— Я вас про Клюковку спрашиваю, Сергей Львович. Что это за название, где находится?

— Мне, право, неловко об этом говорить, но, если вы дадите мне гарантии, что это останется только между нами, сугубо между нами…

— Гарантий никаких давать не могу и не буду, я — лицо официальное и веду официальное расследование. И давайте внесем ясность: либо вы отвечаете на мои вопросы, либо отказываетесь отвечать, и середины тут быть не может.