Я против тебя - Ксения Латышева

- Ты тоже его заметил?

- Кого? - выражение глаз особо не поменялось, но губыФедьки дрогнули в улыбке. Он понял мой маневр.

- Прыщик на лбу, - еще тише проговорила я, почти вгубы парню. - Между бровей, видишь? Еще с утра выполз, гад такой, всю картинуМалевича испортил.

- Нет, не заметил, - между нашими губами осталсямиллиметр, и это было уже заслугой Балудурина, - я не замечаю в тебенедостатков, потому что их просто нет.

Я закрыла глаза, и ощутила легкое прикосновениегорячих губ парня к своим. Просто прикосновение, словно мы соприкасалисьпальцами, словно слепой ощупывал лицо человека, который решил ему помочь. Забывпро научника, про кафедру, да вообще про все на свете, я кинула рюкзак на пол иобняла Федора. Почему-то сейчас мне захотелось прижаться к нему всем телом,ощутить его сильные руки, что еще два дня назад ввергали меня в шок ибешенство.

- Тебе идти надо, - щекоча своим прикосновение,прошептал мне в губы Балдурин. Будь я на большем расстоянии от него - обязательнобы стукнула за такое издевательство, но приятная тяжесть в виде кольца его рукна моей талии давила не только на почки, но и на мою задиристость. Сейчас ябыла покладистой белой кошечкой, которой хотелось только теплой ласки от рукзаботливого хозяина.

- Еще одна подобная пакость, сказанная тобой, - яухватила нижнюю губу Балдурина зубами и чуть потянула на себя, - и останешьсябез языка.

- Предлагаешь спрятаться за семью замками? - Балдуриннеожиданно повернулся на сто восемьдесят градусов, и я оказалась прижатой кстене.

- Нравится ощущать себя хозяином положения? - яухватила ботаника за ворот толстовки и потянула на себя. - Тогда для этого тебепридется доказать мне, что ты сильнее.

- Обязательно, иначе жизнь станет снова серой искучной, - Федор опять улыбнулся. Где он столько смешинок берет?

- А что, она может быть такой?

- Угу, может. Но если добавить катализатор в видеЛили Коралловой, серость разрывается на тысячи кусочков и прячется по углам.

    - Философ блин, - усмехнулась я. Приятно осознавать,что для кого-то являешься ярким пятном в жизни. Главное, чтобы не жирным.

- По философии у меня было пять, - глубокомысленнопроизнес Федор, - поэтому я иногда люблю поразводить...

- Всякую бредятину, - закончила я. - Если ты сейчасне перестанешь делать мои волосы еще темнее - я точно уйду за дверь, что затвоей спиной.

- А что же тогда делать? Как тебе задержать еще намгновение?

- Глупый риторический вопрос. Тебе показать или самдогадаешься?

Дважды просить не пришлось. Хорошо! Хорошо-то как!

Всю консультацию у Григория Петровича я просидела,глупо улыбаясь. Научник периодически кидал на меня удивленно-недовольныевзгляды, как будто не понимал, над его словами я так улыбаюсь, или вообще неслушаю. А я вспоминала тот поцелуй, после которого мы все-таки разбежались посвоим делам. Я, раскрасневшаяся от приятных ощущений, нырнула за дверьпреподавательской, а Федька, чуток мною растрепанный, завернул за угол ипотопал по своим делам. Я тогда еще не могла понять: вроде бы простоцеловались, но от ощущений голова кружилась, и в груди щемило, и в животесворачивался узелок. Мне было очень хорошо и поэтому расцеплять руки, замкомсомкнутые на шее Балдурина, пришлось усилием воли. Не отпустило меня и впреподавательской, где все пропахло наукой, знаниями и глубокой философиейзарубежной литературы, и вроде бы должно было настраивать на серьезный лад, но,тем не менее, я продолжала витать в облаках.

- Так, Коралова.

- Да? - я перевела почти отсутствующий взгляд насвоего преподавателя. Как говорится, со стенки на стенку.

- Коралова, Вы сегодня не собраны и совсем меня неслушаете! Что с Вами?

- Не знаю, Григорий Петрович, не знаю. Наверно,понедельник. Говорят же, день тяжелый. - Пожала я плечами. Умом-то я понимала,что надо сбросить наваждение, но остальные мои органы ленно сидели на стуле ипялились на преподавателя.

- Коралова! Какой понедельник! Вы же студентка, а нерабочий завода! - почти грозно прорычал Григорий Петрович. - До защиты дипломаосталось три недели! А у Вас...

- Конь не валялся? - подкинула я продолжение фразы.

- Вот именно. То есть валялся, то есть почти всесделано, - поправился Григорий Петрович, иначе выходила напраслина, ибо мойдиплом был готов. - Но это не означает, что можно расслабиться! Вы приготовилирецензии??

- О! - я слегка качнулась вперед. Почему-то мелькнуламысль, что сейчас я похожа на обкуренного растамана. - А про рецензии-то я изабыла! К следующей консультации обязательно их настрочу.

- Не "настрочите", как Вы выразились, авдумчиво и грамотно напишете.

- Хорошо, - опять слегка качнула я головой. Вдумчиво- так вдумчиво, грамотно - так грамотно.

- Все, Коралова, на большее, по ходу, Вы сегодня неспособны. Консультация будет в четверг. Принесите все рецензии и ужераспечатанный "от" и "до" диплом. - Кажется, ГригорийПетрович злобно хлопнул по столу кипой листочков, которые я ему вручила передконсультацией. Нервничает, злится. А зачем, весна же.

После консультации я выползла в университетский двори присела на скамейку погреться на солнышке. Мозги следовало проветритьосновательно, да и подумать тоже не помешало бы.

Подставив лицо ласковым лучам, я оперлась руками наскамейку и начала тихонько что-то мурлыкать себе под нос. Кажется, я все-такивлюбилась. Как-то незаметно для меня произошел этот процесс "изпробирки", ингредиенты смешались в непонятной последовательности,пропорциях и вообще, что там намешалось мне было сложно разобрать. ИзначальноФедор для меня был просто человеком, с которым меня случайно столкнула судьба вкоридоре. Он мне и не нравился, и противен не был. Ровно, равнодушно, спокойно.Так почему же я стала так остро реагировать даже не на сами его прикосновения,а на банальный факт нахождения этого парня рядом с собой? В его присутствии яначинала нервничать, говорить глупости, мозг так вообще отказывалсяфункционировать, предпочитая в это время изображать из себя амебообразноесущество. Если раньше я четко знала, что можно, а что - нельзя, и никогда непересекала границы, да хотя бы потому, что мне не хотелось. Но сейчас яначинала бояться саму себя, ибо странные ощущения и желания, рождавшиеся внеизведанных глубинах моего нутра, начинали повелевать мною раньше, чем разумоткачивал мозг. Но все это фигня по сравнению с тем, что мне все этоНРАВИЛОСЬ!! Мне нравилось, когда сердце на мгновение замирало, стоило мнеувидеть или понять, что Федор рядом. Нравилось, когда он смотрел на меня,прикасался руками, губами, всем телом. Мне нравилось то ощущение холоднойпустоты, которая возникала, стоило этому мальчику поцеловать меня, и как онапревращалась в скручивающийся тугой узел в животе. Я не до конца, как-то смутноосознавала эти позывы моего организма, а может, сердца, но становилось неуютно,когда сильные Федькины руки отпускали меня и он уходил по своим делам. А мне страшнохотелось, чтобы он и дальше обнимал меня, утыкался носом в мои кудряшки,щекотал кожу шеи и заставлял меня говорить или делать глупости.