Формула неверности - Лариса Кондрашова

— Понимаю, — растерянно подтвердила Маша, увлекаемая мощным потоком Таниных эмоций. — Что-то в последнее время слишком многие говорят мне, что я умница. Неужели я так явно поглупела?

Таня собралась идти в комнаты, но, вспомнив, обернулась:

— И Шурку покорми. В смысле, проследи, чтобы она поела. Вечером. В ужин. Она стала плохо есть. Может, влюбилась? А мне некогда даже с дочерью откровенно поговорить. Да и она, наверное, отвыкла от откровений с матерью. И скажи, что я поехала с папой проститься.

Фразы у нее получались короткие, как одиночные выстрелы. На более длинные не хватало дыхания. И пульс, наверное, таки частил, но Маша лишь молча смотрела на нее, словно впервые видела.

— Скажу, не проститься, а попрощаться.

— Да, ты права… Попрощаться.

— Таня, ты домой вернешься? Ночевать?

— Ах, я не знаю, я ничего не знаю! Вдруг он разозлится и прогонит меня. Подумает, что я его всего лишь жалею… А я люблю его!

— Я знаю, ты это уже говорила. Но Таня… Ты сама утверждала недавно, что разбитого не склеишь. У тебя во второй семье уже все сложилось, а теперь может случиться так, что ты останешься совсем одна.

— Ты имеешь в виду, если Мишку убьют, да? Взгляды сестер скрестились, и первой опустила взгляд Маша. Да и кто не опустит глаз перед человеком, который наэлектризован собственными эмоциями до взрывного состояния.

— Если ты не придешь ночевать, я возьму Шурку к себе, — проговорила Маша, на минутку задержавшись у двери. — И пожалуйста, будь умничкой, ладно?

Никогда столь тщательно Таня не собиралась. Раньше, бывало, взглянет на себя в зеркало, заколку на волосах поправит, вот и все приготовления. А тут она минут двадцать сидела, рисовала себе лицо. Подводила глаза, как ей советовала визажистка. Наносила тушь. И все равно осталась недовольна. Какая-то она бледная. Словно насмерть перепуганная. Собственной смелостью, что ли? Так что пришлось и румянами воспользоваться, хотя прежде Таня всегда считала, что уж летом они смотрятся вульгарно.

Нужна ли какая-то особая смелость, чтобы встретиться с человеком, которого любила всю жизнь… Ну вот, ока уже произносит это слово в прошедшем времени. Любила… Любит и любить будет!

Таня вгляделась в свое отражение в зеркале. Правильно говорили ей в салоне: она помолодела. То есть выглядит не молодой, а помолодевшей. Ей скоро стукнет тридцать восемь. Когда уходила от Мишки, ей было всего тридцать два… с копейками.

Зачем Таня надела брюки? Нет, женщине молодой… пусть моложавой, вполне можно было бы надеть мини-юбку. У нее в гардеробе такой не было. Леня сразу предупредил: «Не потерплю! Для кого тебе коленками сверкать? Я и так знаю, что ноги у тебя — класс. Но зачем знать об этом другим мужикам?»

И вспомнила реакцию Мишки на ее мини-юбку: «Носи, серденько, нехай завидують!»

Он порой в шутку вставлял в речь материнские словечки.

Таня поколебалась и отправилась в комнату Александры. Конечно, дочь ее постройнее. Да чего там, Саша не в пример изящнее матери, но у нее есть юбка, в которой на поясе резинка.

Оп-па! Совсем другое дело. На высоких каблуках эта юбка смотрится прекрасно. Таня в какой-то момент заколебалась. Сравнила: себя и дочь, совсем спятила! Но юбку не сняла. В крайнем случае ее можно будет слегка приспустить на бедрах, и она станет подлиннее.

Однако как меняет человека его наряд! Таня закрыла дверь и стала посреди двора так, чтобы с веранды ее было видно. Позвала:

— Маша!

Сестра, увидев ее, непроизвольно ахнула.

— Ну, и как я тебе?

— Класс! — искренне сказала Маша. — Кстати, я позвонила на работу и на два часа отпросилась. Через пять минут тоже выхожу. Поеду в больницу.

— Спасибо, сестренка!

Таня помахала ей рукой, так, как машут на трибунах вожди, и, взглянув на часы, чуть ли не побежала. Чтобы успеть на встречу с Мишкой, ей придется брать такси. Можно было бы приехать на свидание на Ленькином «форде», но сегодня ей хотелось хотя бы на время позабыть и о Каретникове, и о пяти с лишним годах их разлуки с Мишкой. Что там говорили древние? Нельзя войти дважды в одну и ту же реку? Похоже, что нельзя. Но вспомнить-то прошлое можно?

Солнце вальяжно разбросало по небу свои лучи и, казалось, распаренное собственным теплом, снисходительно посматривало на одинокое облачко, которое, как заблудившийся кролик, медленно, с опаской проплывало мимо этого роскошного и опасного господина.

Становилось не тепло, а жарко. Таня же надела довольно плотный батник, чтобы он прикрывал ее пополневшую талию. Ничего, пар костей не ломит! Ради дела можно и потерпеть.

Она беспокоилась напрасно. Такси подкатило почти тотчас, едва Таня встала у обочины. Не совсем такси, какой-то частник, решивший подзаработать мимоходом.

Сев на первое сиденье, Таня искоса посматривала на водителя и мысленно рисовала его портрет. Женат, но не прочь завести романчик. Вроде невзначай скосив глаза на ее коленки, он игриво спросил:

— На свидание?

— На деловое, — чуть улыбнувшись, ответила Таня. Ей вовсе не хотелось с ним кокетничать, но таким образом она себя как бы подбадривала, проверяла, может она все еще нравиться мужчинам.

Ее свидание с Мишкой можно с большой натяжкой назвать деловым, ведь она идет просить его об одолжении…

Она хотела казаться женщиной, у которой нет никаких проблем, которая просто радуется лету и жизни вообще. Словом, храбрилась, потому что волновалась.

— Я могу отвезти вас обратно, — вроде невзначай проговорил таксист, — когда скажете.

— Нет, спасибо, — отказалась Таня. — Я не знаю, как скоро освобожусь.

Водитель разочарованно вздохнул, но не отступился:

— Можно подъехать в любой другой день, когда и куда скажете.

Но у Тани кураж уже пропал. Ненадолго хватило ее кокетства, к которому она попросту не привыкла. Как, оказывается, бывают утомительно надоедливы мужчины.

— Нет, спасибо, я замужем.

— Я тоже женат.

У нее прямо на языке вертелось: «Ну и сиди дома с женой», но она ведь с самого начала как бы его поощрила. Вот и получила реакцию.

— Увы, — нарочито разочарованно вздохнула она, — у меня совсем нет времени.

Водитель сразу насупился, но ей было не до него. Дрожат коленочки-то! На месте Мишки она и разговаривать бы не стала, едва Татьяна, то есть она сама, открыла бы рот. Потому что собиралась предложить ему то, за что когда-то от него ушла. А именно: наставить рога второму мужу с помощью первого.

В конце концов, она прежде никогда такого не делала. То есть если у нее был один мужчина, то второго быть не могло. Тут Таня придерживалась четких позиций.