Цветок безумия. Империя рабства - Владимир Белобородов

– Хорошо.

План был прост. Насколько поможет мазь для волос вместо зелья привязки, я не знал. Пробовал – не самые лучшие ощущения. Хотя руки и мог продержаться, если каждый день по чуть-чуть, только потом всё равно плохо становилось, пусть и не до потери силы воли. До места, где мне выдадут новую порцию – безумно далеко. Единственный лояльный ко мне маг, который, возможно, сможет помочь – в Якале. Но это тоже не близко – больше луны, если на карете. А вот верхом… Но тут тоже загвоздка – Ласа. Документы на неё есть, а вот личность либалзона Элидара доказать было нечем – уж не знаю зачем, но мои документы грабители прихватили, а восстанавливать мне показалось опасной затеей. Зато есть три липовых комплекта документов из тайника на разные имена. Правда имена все мужские… Зато и грудь у Ласы не третьего размера. Если кожаную броньку купить… На личико, конечно, подозрительно будет – слишком уж слащавое оно для мужского, даже для знатного. Но подозрения ещё проверить надо. Будем объезжать серьёзные заставы. Если орденские и ищут, то довольно богатого человека. А в том, что они могут догадаться, что я путешествую не под своим именем, сомнений нет – не совсем дураки в верхах сидят. А два нищенствующих либалзона путешествующих по просторам империи, это далеко не редкость. Уж точно менее приметны, чем раскатывающий на карете с балессой мажор.

– Ласа, ты как в седле? – Запоздало спросил я, когда вернулся в «нумера», вернее в комнатушку, которая считалась самой люксовой в данном «отеле».

– Нас учили сопровождению на охоте, – тускло ответила балесса.

Поскольку я в этот вечер вернулся с бутылочкой настойки, то невежливо было пить одному, и я предложил своей спутнице. Та на удивление не отказалась.

– Я люблю тебя, – пролепетала балесса.

По голове, словно кирпичом ударили.

– А того раба? – Я сам от себя не ожидал такой злобы на Ласу за её выходку.

– Я думала, пока они будут заняты мной, ты сбежишь. Извини, – она перебралась с единственного стула на кровать, где я сидел, и положила голову на плечо.

Балесса думала! Надо же! Воистину женское коварство и изворотливость передаётся на генетическом уровне. Это надо же так вывернуться с её то IQ!

Ласа тяжело вздохнула:

– Я думала, нас убьют. Они страшные.

Я приобнял девушку. В самом деле, ну чего я взъелся. Понятно, что не приятно, но… А вдруг и правда хотела отвлечь? Да и на кого сержусь? На магами обиженное существо?

Не то что бы я был пьян… (отлично помнился предыдущий раз) но, как бы сказать… Ну, не должны спать с друг другом два будущих либалзона…

Утром, только приподняв веки, я столкнулся взглядом с неестественно насыщенными, чайного оттенка глазами Ласы. Она, сжавшись в комочек, прижалась ко мне. Её носик, нежно скользнув по груди, переместился к шее. Обжигающее тело прижалось ко мне. Губы ласково начали целовать, всё ближе продвигаясь к моим губам.

– Лас, не надо, – я понимал, что размягчённый алкоголем разум допустил близость, но сейчас я снова был зол на неё. Ну как она могла?!

Балесса не ответила. Просто сев сверху стала своим носиком тереться о мой шнобель. На фоне тонких линий её лица он казался именно таким. Вообще мужчины довольно прямолинейны. И это отражается во всём. В мыслях, в желаниях, во взгляде на окружающий мир… Я к тому, что нет у нас такой функции: смотреть, скажем, вперёд, а видеть то, что происходит сбоку. Но вот что касается таких моментов… Я не видел её грудь, но фантазия подкреплённая памятью так сейчас вырисовывала те два холмика прижавшиеся к мне… Гнев на это создание стал отступать, освобождая место желанию обладать её телом. Никогда не пытайтесь о чём-то задумываться рядом с обнажённой балессой. А уж тем более пытаться анализировать её поведение. Бессмысленно…

Из селенья мы выехали как либалзон и балесса. Крот, стоя у забора трактира, проводил нас взглядом. Как только крайние дома скрылись за деревьями, мы свернули в лес, от греха подальше. Буквально сразу наткнулись на девчушку возрастом зим одиннадцати. Она, держа двумя руками полное грибов лукошко, опустила голову, как и полагается человеку из нижестоящего сословия. Ласа неожиданно остановила лошадь:

– Тебя как звать?

– Нарочка… Вернее Нара. Извините госпожа.

Балесса улыбнулась. Улыбка была… Не знаю. Естественная. Тёплая. Ей очень шло так улыбаться. Не замечал раньше, но когда Ласа улыбалась, на её щеках проступали еле различимые ямочки.

– Нравится платье?

– Да. Вы в нём очень красивая, – на секунду подняв головку, непосредственно ответила девчушка.

Ласа повернулась и стала рыться в навьюченных на круп её лошади тюках. Я про себя выразился на языке непереводимой игры слов – минут сорок складывал её тряпьё в эти мешки.

– Вот, – достала балесса платье, в котором была, когда нас ограбили. – Оно, правда, немножко порвано… Но уверена, мама сошьёт тебе из него новое.

Девчушка не шелохнулась.

– Бери, не бойся.

Девочка слегка замявшись, сделала шаг вперёд.

– Ласа, а где тебя… – спустя пару минут после того как отъехали, решил поинтересоваться я прошлым балессы.

Только не мог подобрать слово. Сделали – как-то оскорбительно, изменили – тоже не звучит…

– … воспитали? – Наконец нужное определение было найдено.

– В круглом доме. Я не знаю где он. Но он большой, серый и круглый, – несколько отрешённо ответила балесса.

– Ты себя маленькой совсем не помнишь?

Ласа помотала головой. Духи побрали бы её эмоциональность! Она плакала! Пришлось потянуть повод на разворот и подъехать к ней.

– Ну чего ты? – Провёл я рукой по её щеке – приобнимать, сидя на лошади, не очень удобно.

– Ничего, – шмыгнула ласа носом и прижалась к ладони. – Я так. Стражник говорил, что мы раньше тоже маленькими девочками были. До того как из нас стерв сделали. Его потом за это палками били. Ты не отдашь меня обратно?

– Что за дурные мысли? – Невежливо ответил я вопросом, так как обещаний каких-либо желания давать не было.

– Я чувствую, что не нравлюсь тебе. Нас учили, что мы всем нравимся. А оказалось не так.

– Ну, всё. Прекращай плакать.

Ласа послушно закивала головой, растирая ладошками слёзы:

– Извини, я больше не буду.

– Ты мне очень нравишься. Ты необыкновенная девушка.

К обеду мы нашли укромную полянку, где решили провести преображение Ласы. Вернее я решил. Самым сложным, оказалось, решить вопрос с причёской. Ножницы, которые я приобрёл в селе, годились только для стрижки овец, и то не уверен. Волосы балессы упрямо вились, не желая терять объём. Я бы сделал ей стрижку «ёжиком», но тогда будет видна печать на её виске. Провозившись больше часа, я плюнул на это дело, решив приобрести ей в ближайшем городке шапочку поглубже. Наложив ей на голову повязку – будто ранена, заставил переодеться.