Шерше ля фарш - Елена Логунова

— Сокровище — штука заманчивая, а где приманки, там и ловушки, — рассудил Зяма. — Что-то много народу в этой истории с банкой завязано. Вдруг за ячейкой уже наблюдают? Не хотелось бы огрести еще больше неприятностей, чем мы уже огребли.

— Слова не мальчика, но мужа! — похвалила я братца.

Мы рассредоточились по залу ожидания, незаметно присматриваясь к народу и оценивая обстановку, но никого, похожего на Генриха или Зару, не увидели.

— Я думаю, все чисто, — шепнул мне Зяма во время конспиративной встречи у автомата со снеками.

Я медленно кивнула, делая вид, будто рассматриваю шоколадные батончики в нижнем ряду:

— Мы с Алкой идем в камеру, вы нас прикрываете, и если что — отбиваете.

Перемигнувшись, мы с подружкой с разных сторон двинулись к камере хранения.

Трошкина, окончившая в свое время институт культуры по специальности «режиссура», разыграла целую сценку: потянулась в кресле, потерла глаза, посмотрела на часы, сбегала к табло с информацией о поездах и только потом с самым деловитым видом заспешила «за багажом». Я, напротив, сделала вид, будто слоняюсь тут от нечего делать, и вырулила к нужной двери по сложной траектории нога за ногу и руки в боки. Кто не знает — из этой позиции чрезвычайно удобно наносить внезапные удары острыми локтями, доказано практическим опытом дворового сорванца.

Камера хранения походила на лабиринт, в коридорах которого было пусто. Одна только Трошкина стояла у нужного шкафчика, подняв руку к кнопкам и бесконтактно перебирая в воздухе пальчиками. Я поняла, что она нетерпеливо дожидается меня, чтобы вместе пережить радость открытия, и поспешила встать рядом.

Однако вместо радости случился облом.

Введенный Алкой код не произвел на железного чурбана (это я про шкафчик, чтоб ему ржавать в металлоломе!) ожидаемого впечатления: замок не открылся.

— Странно, я вроде правильно набрала: не 101, а 100 и еще 1, — сказала Трошкина.

И тут же усомнилась:

— Ведь правильно, да? Ты же смотрела?

— А ну, дай я попробую!

Я потеснила подружку и собственноручно ввела нужные цифры, но тоже не преуспела.

Мы переглянулись.

Я потерла лоб, Алка почесала в затылке.

— Одно из двух, — сказала она раздумчиво. — Или мед уже забрали и ячейку снова занял кто-то другой — или мы с тобой еще большие идиотки, чем кажемся, и умудрились неправильно запомнить код…

— Есть еще третий вариант: замок неисправен, — сказала я и с этими словами двинула по упомянутому замку кулаком.

— Я тоже хочу! — Трошкина оттолкнула меня и постучала по кнопкам развернутой ладошкой.

Безрезультатно.

— Может, попробуем поковырять его чем-нибудь острым? — предложила я.

— Мы уже проверяли, ни у тебя, ни у меня в сумке ничего такого нет, — напомнила Алка. — У тебя, правда, осталась еще одна стелька-грелка, но температура плавления металла значительно превышает семьдесят градусов по Цельсию. Проблему решил бы кусочек тротила, но его у нас нет, да и это было бы слишком шумно…

— Да уже и так не тихо, — заметила я, оборачиваясь на шум.

Матвей и Зяма талантливо изображали пару придурочных здоровяков, застрявших в дверном проеме. Почему они не оказывают напирающим снаружи активного сопротивления, я поняла, разглядев в просвет между телами наших защитников чье-то форменное обмундирование.

Редкий случай — братишка оказался прав: мы попали в ловушку!

— Что делать? Что делать?! — запаниковала Трошкина.

— Спрячься в шкафчике, ты поместишься, — предложила я.

— А ты?

— А я встречу неприятеля грудью, благо, есть чем! — Я расправила плечи.

— Ну и у меня тоже хоть какая-то грудь имеется!

Верная подруга встала рядом, и прорвавшихся в помещение полицейских мы встретили плечом к плечу.

…Возвращаясь к теме телевидения, я даю ответ рекламным домохозяйкам, спорящим о том, какой кондиционер для белья самый лучший: непревзойденный результат дают хронический недосып и накопившаяся усталость! С ними нежнее пуха становятся не только простыни и наволочки, но и плешивый старый ковролин.

Правда, между ним и моими боками имелась еще прослойка в виде хлопковой мужской майки, но она давала не столько мягкость, сколько слабую надежду не подцепить какую-нибудь заразу. По лысому ковролину кабинета, приютившего нас на остаток ночи, кто только не ходил: полагаю, по нему годами пролегал трудный путь борьбы с преступностью. В другой ситуации мне было бы некомфортно спать на проезжей дороге, но усталость победила брезгливость.

Итак, на коврике в углу спалось мне очень неплохо. Возможно, еще и потому, что моя совесть была чиста, что бы по этому поводу ни думали местные стражи порядка.

К их чести, они были вполне корректны, не орали на нас и не били, руки не выкручивали, резкий свет в глаза не направляли, в общем, не делали ничего такого, что воспринимается как обязательная программа полицейского захвата благодаря все тому же телевидению.

Хотя кто бы спорил, выглядела наша маленькая компания очень подозрительно: два мускулистых мужика со следами побоев и две интересные, но замученные и несвежие барышни-оборванки. Глядя на Трошкину, льнущую к Зяме, я видела типичную сексуальную рабыню, с боем вырвавшуюся из лап своего мучителя, но не избавившуюся от Стокгольмского синдрома. Полагаю, сама я выглядела не лучше, разве что к Моте не прижималась. Однако раздела его, каюсь, именно я, рассудив, что негоже укладываться на пол, не раздобыв хотя бы подобие простынки.

Деловито готовиться ко сну я начала уже под утро, когда стало ясно, что развития событий придется подождать.

Препроводив нашу великолепную четверку из камеры хранения в чей-то скудно и скучно меблированный кабинет, бравые парни в форме — должно быть, охрана вокзала, — какое-то время пытались добиться от нас ответов на свои вопросы, но натолкнулись на стену непонимания.

Стена эта была такой же крепкой, как Великая Китайская, и из-за нее доносились выкрики: «Дайте мне позвонить адвокату!», «Предоставьте нам переводчика!» и «Я требую вызвать представителя российского посольства!». Орали Зяма, Трошкина и я сама, один Мотя помалкивал. То ли у него вовсе не было требований, то ли они полностью совпадали с нашими.

Наконец нас оставили в покое — и в этом самом кабинете, дверь которого последний удалившийся служивый добросовестно запер на ключ.

Зяма тут же сунулся к окну, сообщил нам, что мы находимся на третьем этаже и без особой надежды поинтересовался, нет ли среди нас оборотня-дракона или хотя бы вампира, способного обращаться летучей мышью высокой грузоподъемности.

В этот момент глаза похвально невозмутимого Моти впервые за время нашего знакомства заметно округлились, но Трошкина быстро вернула ему душевное спокойствие, объяснив, что наша с Зямой родительница — знаменитая сочинительница фантастических ужастиков, так что тягу к сложным сюжетным ходам мы впитали с молоком матери.