Тысячный этаж - Катарина Макги

Леда опустилась на пол душевой кабины, выложенный красной плиткой, которую доставили с виллы на Капри. Сама выбрала ее два года назад, когда была там летом на каникулах. Из-за пара, насыщенного ароматическими маслами, волосы Леды скрутились в тугие завитки. Она подобрала ноги к груди, размышляя над происходящим. Мысли разбегались, перепрыгивая с темы на тему. Поцелуй с Атласом на вечеринке. Другая девушка. Ложь папы о том, где он был. Лицо Эйвери при встрече в школьных коридорах. Фальшивое безразличие.

Все это изматывало. Ложилось на плечи тяжким грузом. Вода покалывала раздраженную кожу Леды, словно миллион крошечных иголок.

Она срочно нуждалась в дозе.

У нее остался фликер-контакт прежнего дилера, Росса, с которым ее свел Корд: пару раз она рисковала, воруя ксенпергейдрен у матери, но как-то на вечеринке решила попросить парня о помощи. Больше ей обратиться было не к кому. Леда понимала, что опасно доверять свой секрет Корду, но чувствовала, что за его бахвальством стоит своего рода преданность.

– Конечно, – ответил тогда Корд и переслал ей контакт, обозначенный просто «Росс».

Дилер снабжал Леду ксенпергейдреном в нужных ей количествах. А также другими препаратами, за которые она даже не платила.

– У меня остались релаксанты, – как-то сказал Росс, когда она несколько раз покупала ксенпергейдрен перед предварительным экзаменом. – Не хочешь взять парочку? Возможно, они понадобятся после экзамена.

Так она и сделала.

В скором времени Леда стала покуривать вместе с Кордом и его друзьями, иногда с Брайсом. Пару раз пробовала препараты посильнее, лишь из любопытства, но не позволяла себе прибегать к ним слишком часто. Время от времени ей даже нравилось терять над собой контроль, ведь в обычной жизни она держала себя в ежовых рукавицах.

До прошлой зимы все было прекрасно, до Катьяна и исчезновения Атласа. Вот тогда Леда по-настоящему перестала управлять собой.

«Привет. Как дела?»

Леда вздернула голову, увидев сообщение. Атлас.

«Привет, – с осторожностью ответила она, игнорируя расползающуюся по венам радость. – Все хорошо. А у тебя как?»

«Не хочешь сходить со мной на прием в университет?»

Леда закрыла глаза, пребывая в эйфории.

«Да. Будет здорово».

Впервые за несколько недель Леда расслабилась, глубоко вдыхая ароматы розы, пока кожа на руках не сморщилась, как чернослив. Не важно, сколько уйдет воды: в любом случае ее собирают и фильтруют для других нужд. Она сидела под душем, пока не ушло напряжение из уставшего тела.

Наконец Леда встала и принялась втирать в волосы шампунь, снова обретая равновесие. Так безмятежно она чувствовала себя лишь в шатре для медитации в Сильвер-Бей.

В воскресенье вечером Эйвери сидела дома за массивным обеденным столом с ручной резьбой, пытаясь сосредоточиться на спарже, а не на парне напротив, который ужасно ее злил.

– Атлас. Я сегодня говорил с Джеймсом, и он сказал, что ты отлично справляешься. Ты правда каждый день задерживался допоздна?

Пирсон Фуллер кивнул в сторону Атласа. Отец ел лосося, запеченного с миндалем, вилка звенела о тарелку.

– Да. Хочу побыстрее всему научиться и доказать, что могу делать эту работу, даже если я не… ты понимаешь. Не закончил школу.

– Ты ее закончил, просто не вместе со своим классом! – воскликнул отец.

– Все знают, что ты взял академический! – подала голос мама. – Путешествовать в твоем возрасте – обычное дело. Я тоже так делала!

Атлас не обратил внимания на их слова и посмотрел на Эйвери:

– Эйвс, передай, пожалуйста, перец.

«Не думай, что можешь назвать меня Эйвс и все станет как прежде», – подумала Эйвери, поджимая губы и передавая ему через стол автоперечницу. Как похоже на Атласа – взбаламутить родителей, чтобы приподнять ей настроение. Но на этот раз его фокус не пройдет.

Избегая взгляда Атласа, она посмотрела в окно. Вечер выдался туманным, влага собиралась в капельки на французских окнах, занимавших три из четырех стен столовой, и скрывала привычный вид на Ист-Ривер.

После возвращения Атласа Фуллеры стали чаще собираться за обеденным столом. Они почти каждый вечер ужинали семьей, а вчера даже ходили на бранч: в субботу отец обычно играл в гольф, а мама с головой погружалась в спа-процедуры. Эйвери поначалу это нравилось… до поцелуя на прошлых выходных. Теперь девушка пребывала в растерянности. Ранее она всегда могла довериться Атласу, а сейчас даже не знала, как разговаривать с ним. Ей казалось невозможным вернуться к привычному общению, хотя, видимо, Атлас отлично справлялся.

Отчасти Эйвери хотелось, чтобы этого поцелуя и вовсе не было. Но в глубине души она понимала, что будет хранить воспоминание о нем и проигрывать его в мыслях бесконечное множество раз. Иногда она изводила себя, думая о прикосновении губ Атласа, его теплом дыхании на своей щеке, крепких объятиях. Но жалеть о случившемся все же не могла. Даже если это ее последний поцелуй, она пронесет воспоминание через всю жизнь.

– Кстати, Атлас, сегодня я заказала тебе новый смокинг.

Элизабет Фуллер свела на переносице брови идеальной формы – результат лазерной коррекции. Очевидно, мама хотела узнать, что произошло с предыдущим, но не стала развивать тему. Эйвери бы тоже полагалось проявить любопытство, но сейчас она не хотела участвовать в разговоре. Возможно, Атлас забыл смокинг на какой-нибудь глупой вечеринке в Хорватии. Эйвери и мама недоумевающе переглянулись.

Девушку всегда поражало, что половина генов досталась ей от матери. Конечно, то были невыраженные рецессивные гены, а доктор Шор выявил их и передал Эйвери. Мать и дочь различались, как небо и земля.

Мама Эйвери не была красавицей. Слишком коренастая фигура и короткие руки, а волосы, несмотря на время и деньги, потраченные на уход, завивались в непослушные локоны. Однако мама работала над своей внешностью с суровой решительностью, проходя ежегодные процедуры по пластической хирургии и соблюдая изматывающий режим пилатеса. Но Эйвери знала, что мать стесняется своей наружности. Потому и готова была заплатить уйму денег, лишь бы у Эйвери подобных проблем никогда не возникло.

– Смокинг будет готов к гала-приему в Университетском клубе, – проговорила Элизабет. – Кстати, вы двое кого-нибудь пригласили?

– Я иду с Ледой, но ее родные и так члены клуба, поэтому билет на нее брать не нужно, – ответил Атлас.

Вот как! Эйвери потянулась к бокалу мерло – к счастью, родители придерживались свободных взглядов и позволяли своим несовершеннолетним детям пить за едой вино – и сделала большой глоток. Рубиновая поверхность внутри небьющегося гибкого стекла ловила свет. Эйвери была ошарашена: после того поцелуя Атлас все еще говорит о Леде.

– Ох, как чудесно! – Элизабет тоже слегка удивилась. – Пирсон, может, тогда пригласим Коулов за наш столик? Я уже позвала Ридов и Делмондов, но думаю, мы сможем рассадить и десять человек.