Между западом и югом - Иван Кузмичев

— Ваше Величество, к вам проситься барон Либерас, — в дверь тихонечко постучался Никифор, после чего вошел внутрь, не забыв плотно прикрыть за собой дверь.

— Пусть войдет, — обрадовался я нежданной встрече.

Что бы не говорили о царях и иных властителях, о невозможности иметь верных друзей, они есть. Я искренне радуюсь тем минутам общения, которые удается урвать у мчащегося времени. Как только обер-камергер вышел за дверь, в кабинет проскользнул молодой мужчина с радостной улыбкой на лице.

Датский дворянин барон Артур Либерас больше десятка лет прожил в России, большую часть времени был моим сторонником и другом. Некогда выбрав стезю развития токарных, литейных мастерских и кузниц он сумел за немногие годы развиться и начать продвижение своих филиалов во многие русские города. Правда стоит отметить, что мой протекторат Артуру весьма полезен, о чем он собственно никогда и не забывал, не зря в прошлом году начал изготавливать по царскому заказу по макету Димы Колпака нарезные фузеи – винтовки.

— Желаю доброго здравия и долгих лет, государь, — поклонился едва ли не у порога барон.

— И тебе Артур не хворать.

Встретил я старого друга перед столом, не выдержав, мы рассмеялись и обнялись.

Сжав друг друга так, что кости едва не хрустнули, одновременно охнули.

— Взматерел, любо-дорого посмотреть, — приглядевшись ко мне, с уважением заметил барон.

— Да и ты стал солиднее, — не остался я в долгу. — Сколько времени прошло с прошлой встречи? Год- полтора?

— Чуть больше года, — с толикой грусти ответил он.

— Садись барон, отобедай со мной, вспомним былое, а заодно расскажешь, как дела идут.

— Спасибо, государь, все хорошо, с божьей помощью справляюсь, Демидовы давеча с предложением заходили, их людям из охраны пару сотен винтовок надо сделать, — улыбнулся Артур, отрывая ножку от поставленной перед ним запеченной курочки.

— Заботливые, что-то раньше за ними такого не наблюдалось, — хмыкнул я. А сам тем временем сделал зарубку в памяти, сегодня же отписать князю- кесарю, пущай Берлога прошерстит фактории купцов. Уж больно странно для них сверх меры деньги под охрану выделять, здесь дело нечисто. — А вот скажи мне, почему царские указы люди выборочно исполняют? Что выгодно делают, а что нет, то вовсе не чешутся, пока надзорная команда не придет.

— Это ты о чем, государь? — удивился барон.

— Дошли до меня интересные слухи о наших советниках и их прихлебателях. Некоторые в конец обнаглели, из казны не могут утащить, так мздой за год собирают столько, что в сумме двести тысяч солдат и офицеров одеть, обуть и вооружить можно. Есть письмецо и на твой счет, Артур, — с грустной улыбкой закончил я, доставая из стола небольшой вчетверо сложенный лист желтоватой бумаги.

— Клевета, — открестился датчанин.

— Все может быть, но ты знай, что верность окупится сторицей без обходных путей.

Впрочем, учить тебя не буду, сам ведаешь о том, что если товар дрянной гнать будешь, то наказание рублем будет болезненным. Играй с купцами и боярами, Артур, но не забывай о том, кому служишь.

— Ваше Величество, так я и в мыслях не держал быть против тебя. Мне Россия стала вторым Отечеством! Да были случаи, когда цены поднимал, да людей сманивал, так ведь не запрещено это, ты сам дал добро фактории в городах открывать, вот, и кручусь, как могу, — с обидой в голосе недоуменно ответил барон Либерас. — Или прогневил тебя еще чем-нибудь?

— Нет, Артур, других грешков за тобой замечено не было. Да и мне надоело постоянно видеть вокруг одних хапуг и лгунов, хочется вернуться на пять лет назад и вновь засесть в рязанском дворце за кружечкой сбитня и говорить, мечтать…

Улыбка на сей раз, почти удалась, жаль только, барон ее не оценил. Он смотрел на меня настороженно, с искренним сочувствием, которое редко удается увидеть на лицах придворной мишуры. Не знал он о десятках подметных писем, доставляемых мне каждую неделю нераспечатанными личным кабинет- секретарем Макаровым, доставшимся "в наследство" от батюшки. И должен заметить он оказался незаменим в своем деле.

Алексей Васильевич, сын подьячего вологодской воеводской канцелярии, обладал небывалой преданностью царской семье, сдобренной благоразумием и фантастической работоспособностью, чем заслужил к себе царское безграничное доверие. Не зря именно Макаров вел от моего имени обширную переписку с русскими послами, губернаторами, министерствами, Синодом и Царским Советом. Ведал кабинет- секретарь тратами двора, расходами на Кунсткамеру и что естественно именно он принимал челобитные для царя.

Я на барона смотрел с некоторой жалостью, ну не может он знать о том, что творится у меня в душе, какие бесы терзают ее. И ведь не скажешь, что государь попросту сорвался. Мол, бывает друже. Нет, у царя слабостей! Их не может быть, он для всех должен быть эталоном, всегда знающим как достичь желаемого.

"Сиди, Артур и ни о чем не думай, бремя правления не для тебя…" — мне немного взгрустнулось, но апатии не было. Пора мальчишеских рефлексий давно прошла.

Парой удачных фраз мне удалось перевести разговор на нейтральные темы, не затрагивающие прямых интересов государства. Слушая барона, я продолжал думать о насущных проблемах. О том, что царский советник боярин Иван Алексеевич Мусин- Пушкин известный лукавец, обладающий незаурядным умом и целеустремленностью. Не просто так он успел побывать астраханским воеводой, проявить себя на поприще сборщика налогов и побыть судьей Монастырского приказа. Самое удивительное, что как таковой Иван Алексеевич был нужным человеком, однако укоротить его все-таки стоит, дабы помнил о том кто он и из какого рода вышел.

Закрадывались мыслишки и о том, что и другие царские советники были нечисты на руку. Взять тех же князей Долгорукого и Волконского. Один укрывает беглых рекрут, занимается "левыми" поставками фузей в армию и присваивает отписные деревни, другой разоряет тульских купцов и мастеров, выставив от царского лица немыслимый заказ на 20 фузей в год с каждого мастера и подсобника.

Много нехорошего узнал я и о Демидовых, обнаглевших до такой степени, что едва ли не открыто занимающихся махинациями с поставками железа для оружейных заводов Рязани, Тулы и Москвы. Обещая поставлять железные слитки не выше 13 рублей за пуд, на самом деле получал благодаря сговору с Волконским 17 рублей за пуд, причем промышленник скупает железо у мелких рудознатцев едва ли не в половину от первоначальной цены.

И самое удивительное то, что нельзя принимать жесткие меры против них до тех пор, пока не будет подготовлена замена в лице выпускников корпуса витязей. А ведь им еще потребуется три- четыре года "пообтесаться", "повариться" на новых местах, набраться опыта если не в интригах, то в искусстве словесных баталий точно. Увы, но учеба учебой, а реалии жизни ничто не заменит.

Придется ждать и терпеть, иначе никак. Разве что начать стравливать между собой старых заклятых врагов, благо, что в Совете имеются три "центра" противостояния, вот пускай они на пользу царства друг у друга глотки вырвут, глядишь, и парой проблем станет меньше.