Безгрешное сладострастие речи - Елена Дмитриевна Толстая
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Следующий эпизод служит своего рода ключом к генезису известного протоимажинистского произведения Вадима Шершеневича. Покойный Сергей Шумихин опубликовал его прозу «Похождения Электрического Арлекина», связав ее с эпизодом из мемуаров Шершеневича, где тот вспоминал о настроении, царившем в кафе:
«Наряду с революционными стихами <…> здесь иногда звучала и контрреволюция в стихах. Каюсь, что не без успеха и не один раз я с Владом Королевичем читали здесь явно шовинистическую „Перекличку Элегического и Электрического Пьеро“»[233].
Сергей Шумихин же первым соотнес «Арлекина» и эту легендарную «Перекличку Электрического и Элегического Пьеро»[234], и точное название, и «шовинистический» текст которой оставались никому не известными, пока я не нашла драматизированного стихотворного диалога «Перекличка Пьеро», опубликованного Королевичем лишь под одним своим именем в Харькове[235]. Хотя Шершеневич и не упоминал о своем полном или частичном авторстве «Переклички», он увязал ее с собственным «Электрическим арлекином», задним числом введя в харьковский текст тему электричества, которой, как мы увидим, там не было – Пьеро там «элегический».
Королевич выехал на гетманскую Украину летом 1918 года, видимо, после расстрела царской семьи. Ему было чего бояться: он посвятил свои «Сады дофина» «Дмитрию Павловичу». Все знали, что посвящение адресовано было великому князю Дмитрию Павловичу – просто наборщики отказались набирать титул.
В Харькове Королевич не растерялся и нашел вполне соответствующее ему занятие. Ср.:
«…3 ноября 1918 г. входили первые гости в Подвал Актеров „Красный кабачок“ по Сумской, 6. За литературную часть репертуара отвечал здесь Владимир Королевич, эгофутурист, автор нашумевшего поэтического диалога „Перекличка Пьеро“: Пьеро-интеллигента и Пьеро-пролетария, который впервые исполнил он вместе с Вадимом Шершеневичем в московском кабаре „Музыкальная табакерка“»[236].
Здесь задача размежевания с футуристами (вернее, кубофутуристами), то есть с группой Маяковского, решается, не мудрствуя лукаво – путем причисления Королевича к эгофутуристам. Вот этот текст:
Влад. Королевич
Перекличка Пьеро*
Пьеро 1 (lunare) [237]
Пьеро 2 (современный)
Пьеро 1. Вот пред Вами Пьеро элегический,
Старинный, наивный чудак.
За Коломбиной с улыбкой трагической
Я бегу сквозь года во мрак.
Пьеро 2. Это я с улыбкой надменной,
Опозоренный монумент,
Это я – Пьеро современный,
Наш русский интеллигент.
Пьеро 1. Это я, простой и немудрый,
Как сказка, как подвиг Икара,
Стою часами в хвосте за пудрой
У магазина Брокара[238].
Пьеро 2. Это я прокричал: «Революцией вытеку»,
Весь мир – нулевое зеро[239],
Это я творил в России политику,
Смешную политику русских Пьеро.
Пьеро 1. Это я в веках слежу профиль женский
И голос, в котором сквозит серебро…
Пьеро 2. Это меня называли А. Ф. Керенским,
Настоящим российским Пьеро[240].
Пьеро 1. В восемнадцатом веке смешил я публику,
У эшафота шептал я: «Проклятие банде»…
Пьеро 2. Это я создал в России республику
Оборванных в клочья Финляндий[241].
Пьеро 1. Это я тушил бледных лун электричество,
В переулках гасил я фонарную нить.
Пьеро 2. Это я срывал вензеля Его Величества,
Чтобы было о чем тужить[242].
Пьеро 1. Ах, не милый ли стан Коломбины
Мне в старинных воланах мелькнул?
Не она ль мне из кринолина
Улыбнулась сквозь распри и гул?
Пьеро 2. Ах, не стан ли моей Коломбины
В желтом танго развратно мелькнул,
Не она ли под слоем кармина
Прикрывала холодный разгул?
Пьеро 1. У моей Коломбины нет любовников больше,
У моей Коломбины не восходит заря
Пьеро 2. У моей России растерзано сердце, как Польша[243],
И завязаны, как глаза платочком, моря[244].
Пьеро 1. О моей Коломбине мечтаю,
Потому что она моя жизнь и мой бред.
Пьеро 2. О моей России безмолвно страдаю,
Потому что я русский, и притом же – поэт.
Пьеро 1. Я устал, с безнадежной тоской,
Я бегу, укрываясь от взоров в пальто…
Даже здесь, на холодной и скудной Сумской[245],
Я умею рыдать, как никто.
Оба. Зовите, любите, распните поэтов,
В медальоне веков и смешках пьеронад.
Давайте советы, но бойтесь советов,
Советы вернутся, советы грозят[246].
Пьеро 1. Вот пред Вами Пьеро элегический,
Старинный, наивный чудак.
За Коломбиной с улыбкой трагической
Я бегу сквозь года во мрак.
Пьеро 2. Это я с улыбкой надменной
Пью вино и вдыхаю наркоз,
Это я, Пьеро современный,
О России рыдаю без слез.
* Впервые исполнено в Москве на открытии «Музыкальной табакерки» Влад. Королевичем и Вад. Шершеневичем.
Ничего «шовинистического» в этом стихотворении нет. Правда, текст «Переклички», изначально ориентированный на устное исполнение, мог меняться в зависимости от политических реалий. Возможно, в этой же импровизационной специфике и содержится ответ на вопрос об авторстве. Королевич мог опубликовать «общее» стихотворение под своей фамилией, отредактировав его, поскольку не нашел футуристические забавы подходящими для провинциального, и вдобавок «белого», Харькова как ассоциирующиеся с большевизмом.
Как видим, «электрическая» тема в стихотворении отсутствует. Скорее всего, она указывала бы на Шершеневича: культ электричества ввел Ф. Т. Маринетти («Электрическая война»), а переводчиком Маринетти на русский язык был именно Шершеневич. Все же стоящие в стихотворении особняком выразительные образы «растерзано сердце, как Польша» и «завязаны, как глаза платочком, моря», демонстративно ориентированные на образность Маяковского, сигнализируют о присутствии Шершеневича в качестве то ли соавтора, то ли источника влияния.
Опубликованная С. Шумихиным протоимажинистская проза Шершеневича связана с «Перекличкой Пьеро» мотивами: здесь упоминаются и сами «Пьеро», и очередь за пудрой – ведь Белый Пьеро должен пудриться: «у КеллеРа[247] очеРедь ПьеРО за пудРой»[248]. Здесь спорадически присутствуют рифмы: это своего рода раешник. Бросаются в глаза и формальный признак футуристического текста – графические перебои шрифта. В отличие от футуристов, вводящих заглавные буквы без рационально постижимого принципа, здесь набраны заглавными буквами