Иезуитский крест Великого Петра - Лев Анисов

Екатерина недолго пережила Петра I. Перед смертью она видела сон, которому, по-своему, дала толкование. Ей снилось, что она сидит за столом, окруженная придворными. Вдруг появляется тень Петра. Император одет, как одевались древние римляне. Он манит ее к себе. Екатерина идет к нему, и он уносится с ней под облака. С большой высоты она бросает взор на землю и видит своих дочерей, окруженных толпою, составленной из представителей всех наций, шумно споривших между собой.

— Я должна скоро умереть, — сказал императрица. — По смерти моей, чаю, в государстве настанут смуты.

Скоротечность болезни, сопровождавшая ее последние дни, породила слухи, что она была отравлена и что к этому причастен Девиер.

7 мая года, утром, в большой зале императорского дворца собралось все высшее духовенство и русская знать. Караул во дворце был удвоен. Полки Преображенский и Семеновский поставлены пред дворцом под ружье.

Великий князь Петр Алексеевич явился в залу, сопровождаемый членами императорского семейства и светлейшим князем. Он сел в кресло, поставленное для него на возвышенном месте.

Меншиков представил духовное завещание покойной императрицы, распечатал его и вручил действительному тайному советнику Степанову для прочтения.

Глубокая тишина воцарилась в общей зале, где находилось человек триста.

«Хотя по Материнской Нашей любви, — читал текст духовного завещания Степанов, — дочери наши, герцогиня Голштинская Анна Петровна и Елизавета Петровна, которые могли бы быть преимущественно назначены Нашими преемницами, но принимая в уважение, что лицу мужеска пола удобнее перенесть тягость управления столь обширным государством, Мы назначаем Себе преемником Великого Князя Петра Алексеевича».

…Всех поразила двенадцатая статья духовной:

«За отличные услуги, оказанные покойному Супругу Нашему и Нам самим Князем Меншиковым, Мы не можем явить большого доказательства Нашей к нему милости, как возведя на Престол Российский одну из его дочерей и потому приказываем, как дочерям Нашим, так и главнейшим Нашим Вельможам, содействовать к обручению великого князя с одною из дочерей Меншикова и коль скоро достигнут они совершеннолетия, к сочетанию их браком».

Все молчали, не смея изъявлять своих чувств, хотя догадывались, что не государыня, а светлейший составил эту духовную. Лишь старый граф Ян Сапега заметил, что он не отходил от постели умирающей государыни и никакого завещания не видел и ничего о таком завещании не слыхал. Но его замечание пропустили мимо ушей. О нем тут же забыли.

Петр II был провозглашен императором в девятом часу утра при пушечной пальбе из крепости, адмиралтейства и яхт, стоявших на Неве. Приняв поздравления от первых чинов государства, он вышел к гвардейским полкам, которые немедленно присягнули ему.

Все плакали от счастья.

Россия торжествовала. Русские вновь видели своего царя на троне.

В тот же день князь Меншиков пожалован был адмиралом.

Еще при жизни императрицы Екатерины Алексеевны стало известно, что король Испании Филипп V направляет в Россию своего посланника — дюка де Лириа, — герцога, фельдмаршала, камергера.

Внук изгнанного английского короля Иакова II, он обрел вторую родину в Испании и был, как и дед его, и как отец, ревностным католиком.

11 января 1727 года, в загородном дворце, Филипп V подписал кредитивные грамоты к русской императрице и секретную инструкцию своему посланнику.

В ней, в частности, говорилось:

«Мы сочли за благо избрать Вас нашим послом в Московии благодаря доверию к Вашим способностям и талантам. При исполнении Вашей миссии Вам необходимо проявлять особую бдительность и наблюдательность, чтобы постичь политику, которую осуществляют или могут осуществить в Московии посланники других государей, вникнув в переговоры и пытаясь противодействовать и срывать их, которые противоречат нашим интересам…

В целом очень важно, чтобы Вы сблизились со всеми высокопоставленными лицами при дворе и в правительстве, дабы наилучшим образом соблюдать мои интересы, поскольку близкие и доверительные отношения с правительственными кругами помогут Вам быть в курсе переговоров, которые ведут там враги нашей короны… О всех лицах в правительстве, которые могут пользоваться нашим доверием, Вы будете давать отчет через тайные государственные каналы, используя шифр, который Вам будет передан. Шифр будете держать у себя, не доверяя никому».

К врагам испанской короны относились в ту пору Англия и Франция.

Англичане, после тринадцатилетней войны за испанское наследство, удерживали за собой Гибралтарскую крепость. Французы же, до апреля 1725 года бывшие союзниками Филиппа V, неожиданно дали повод к разрыву отношений между двумя государствами. Уже три года испанская инфанта, — дочь Филиппа V, была обручена с Людовиком XV и воспитывалась во Франции, как будущая королева; дело было устроено во время регентства герцога Орлеанского. Но после кончины последнего, нареченную невесту отослали в апреле 1725 года к ее отцу.

Честолюбие испанского короля было задето. Он тотчас же отозвал своего посла из Парижа и приказал всем своим представителям при иностранных дворах разорвать отношения с представителями Франции.

Жена короля Филиппа V — итальянка Елизавета Фарнези повелела своему тайному доверенному лицу — барону Рипперде, находившемуся в Вене, заключить мирный договор с императором. (Из этого родился так называемый Венский трактат 1725 года). В сентябре того же года король Франции подписал договор с Англией и Пруссией в Ганновере, и Европа разделилась на два враждебных лагеря. Но, несмотря на это, Елизавета Фарнези (про нее говорили, что она управляет своим. мужем) лелеяла мечту видеть Испанию, Австрию и Францию под одним скипетром. В пику Англии она желала отнять удерживаемую англичанами Гибралтарскую крепость и посадить на английский престол Иакова III Стюарта. Надеясь, что Россия поможет Испании в ее борьбе с Англией (на то были причины, ибо Петр I обещал тайную помощь претенденту в восстановлении его на английском престоле) и направляла Елизавета Фарнези в Петербург своего посланника.

Герцогу де Лириа было тридцать два года. Кровь королей Стюартов текла в его жилах. Он был фанатиком религии, которой его дед пожертвовал тремя коронами. Мечты королевы пришлись ему как нельзя больше по сердцу, потому что отвечали его собственным мечтам. Ни слабое здоровье, на которое он жаловался, ни суровый климат и жестокие нравы России, которых он страшился, не помешали ему дать согласие отправиться испанским посланником к русскому двору.

Он страстно желал одного, чтобы Стюарты вернули себе английский трон. Законный претендент на престол Иаков III Стюарт был его родным дядей.

В Россию дюк де Лириа отправился в середине марта 1727 года.

Почти два месяца надлежало ему провести в дороге, чтобы добраться только до союзной Вены.

Было о чем подумать и что вспомнить в пути.