Червонная дама - Алексис Лекей

— Блестящая идея. И часто у вас бывают такие озарения?

Она улыбнулась, польщенная.

— Куда мы поедем? — спросила она.

— Садитесь.

Она надела шлем и уселась позади него. Он тронул мотоцикл с места. Она не жеманилась и тесно прижалась к нему.

Он не любил парижских ресторанов, в которых чувствовал себя неуютно, и повез ее к себе в пригород. Они остановились перед современной пиццерией с террасой, выходившей на Уазу, неподалеку от его дома. Спрыгивая с мотоцикла, она призналась ему, что обожает скорость, и ему хотелось ей верить. Действительно, она нисколько не мешала ему ехать, как будто слилась воедино с ним и машиной. Прирожденная мотоциклистка.

— Брат часто возил меня на мотоцикле, когда мне было пятнадцать лет, — сказала она. — Но с тех пор я давно не каталась. Почти десять лет.

Она вдруг погрустнела и передернула плечами, словно сбрасывая с них тяжкий груз.

Когда они сели за столик, она спросила, как у него прошел первый опыт общения с интернетом, и он изобразил из себя прилежного студента.

Потом она рассказала, что в последнее время работает в разных местах, замещая отсутствующих постоянных сотрудников.

Он внимательно слушал ее, готовый уловить фальшивую ноту, поймать момент, когда ее истинная натура выдаст себя, но в ней и правда не было ни капли высокомерия. Казалось, она счастлива, что сидит с ним сейчас, — просто счастлива, без всяких задних мыслей.

Потом она вдруг замолчала на середине фразы и после короткой паузы сказала:

— А теперь расскажи о себе. Ты женат?

Ему понравилось, как она перешла на ты. Очень естественно и ненатужно.

— С чего ты взяла? У меня и кольца нет.

— Кольцо тут ни при чем. Просто мне трудно поверить, что такого парня, как ты, еще никто не прибрал к рукам.

— А если я женат, что это меняет?

Она широко улыбнулась, поддернула свой слишком широкий рукав и отпила розового вина:

— Для меня — ничего. Раз тебя это устраивает, то меня — тем более. Если она не смогла тебя удержать, это ее проблема.

— Давно я не встречал такой девушки, как ты. А может, вообще никогда.

— Спасибо, — сказала она. — Мне правда приятно это слышать.

Она взяла его за руку, сжала ее и, глядя прямо ему в глаза, вдруг поцеловала кончики его пальцев:

— Подозреваю, что к тебе мы поехать не можем. Ко мне тоже неудобно. Я живу с подружкой, и у нас всего одна комната. Но мы можем прогуляться по лесу. Найдем какую-нибудь полянку. Сейчас тепло. Я хочу всю ночь провести с тобой.

— Съешь еще что-нибудь?

— Нет.

Он заплатил за обоих. Она попыталась внести свою долю, но он не позволил. Взял ее за руку, и они вышли из кафе. Ночь была тихой и звездной. Мотоцикл они оставили на улице и двинулись по дороге вдоль реки.

Сначала им попадались другие пары, несколько семейств с детьми, но вскоре на дороге не осталось никого, кроме них.

Давно уже он не чувствовал себя так хорошо. В ладу со всем миром. А все благодаря этой пигалице, приклеившейся к его бедру. Даже ненависть к Розелине и прочим бабам, задумавшим его погубить, почти растворилась в мягкой тишине вечера.

— Вот тут нам будет хорошо, — сказала она и повлекла его к роще, темневшей на фоне ночного неба.

Мартен вернулся к себе выжатый как лимон. Пустой. Изабель дома не было. Она оставила ему записку, в которой сообщала, что ужинает у Мириам.

Ровно в девять зазвонил мобильник. Психологиня. Лоретта. Он совсем про нее забыл.

— Простите, Лоретта, — сказал он, не дав ей произнести ни слова. — У меня сегодня выдался жуткий день, и я с ног падаю от усталости. Был момент, когда думали, что он у нас в руках. Но след оказался ложным.

— Это не Лоретта, а Марион, — сказала Марион. — А мне-то можно прийти? Или для меня ты тоже слишком устал?

— Надеюсь, ты не из дома звонишь? — внезапно обеспокоившись, спросил он.

— Из дома, но ты не волнуйся. Я вела себя осторожно.

— Черт подери, ты что, не поняла, что тебе грозит смертельная опасность? И почему мне никто ничего не сообщил?

— Прекрати орать, — ответила она. — Я ничем не рискую. Никто за мной не шел. Все-таки я не полная идиотка.

— Запри дверь на ключ. Я сейчас буду.

Волна адреналина смыла с него всякую усталость.

Он врубил сирену и мигалку и выключил их, только затормозив в двухстах метрах от ее дома. По дороге успел позвонить в контору и отдать распоряжения.

Машину он оставил на пешеходном переходе, въехав колесами на тротуар, и бегом помчался к дому, обшаривая окрестности взглядом: не прячется ли поблизости рыжеватый блондин-здоровяк на мотоцикле.

Через несколько секунд он уже стучал в ее дверь. Она открыла сразу.

— А если бы это оказался не я? — с порога налетел он на нее.

— Я видела тебя в глазок, — возразила она. — И потом, откуда злоумышленник узнает код подъезда?

— У последней жертвы подъезд тоже запирался на кодовый замок. Он подкараулил ее внизу лестницы и пустил ей в горло болт из арбалета. А потом выяснилось, что ночь накануне убийства он провел на крыше стоящего напротив здания.

Марион повернулась к нему спиной и скрылась в маленькой гостиной. Там она уселась на диван, подобрав под себя ноги, — почти в той же позе, в какой ее запечатлел фотограф из «Ньюсуик».

— Ну ладно, ладно, я сглупила, — призналась она. — Но я больше не могла торчать в деревне. И Сильвен начал действовать мне на нервы. Он до смерти перепугался. Кроме того…

— Это доказывает, что он хотя бы осознает серьезность положения. Кроме того — что?

— Ничего. С тобой сегодня трудно разговаривать.

Он приблизился к небольшим окнам и стал вглядываться в сумерки. Его занимало одно: не сидит ли где-то поблизости убийца, готовясь нанести очередной удар.

— Запасного выхода из подъезда, если я правильно помню, нет?

— Нет.

— Самым разумным для тебя было бы уехать и затаиться, пока мы его не поймаем. Ты, случайно, не планируешь репортаж из Тибета? Или еще откуда-нибудь вроде того?

— Нет.

— Значит, переберешься в отель.

— И не подумаю, — отрезала она. — Терпеть не могу отели. Я и так в них полгода провожу. Кроме того, я не собираюсь из-за какого-то урода менять свой образ жизни. А вам советую просто сделать свою работу и поймать его!

Мартен сел за небольшой письменный стол, заваленный книгами и бумагами. Усталость накатывала волнами, и лихорадочное возбуждение чередовалось с вялостью. Сказывались пропущенные тренировки в тренажерном зале. Под веком тоненько покалывало предвестие мигрени; скоро боль охватит лоб и перекинется на затылок.