Орден белых лилий - Анна Князева

– Иван никого не любит, кроме себя. Он хотел обратно забрать квартиру.

– Что значит – забрать?

– Сначала подарил, потом захотел отобрать.

– Я понял. После вашего ухода к Кириллу.

– Иван пришел ко мне первого января. Мы и правда поссорились. Я сказала, что не собираюсь съезжать, а он выволок меня на балкон, схватил за ноги и перевалил через перила. Дальше я ничего не помню.

– Сможете все повторить в присутствии следователя?

– Какой у меня выбор?

– Выбора нет.

– Значит, смогу. – Она прошептала: – Ебж…

– Что?

– Если буду жива.

Сергей вышел из палаты, остановился, достал сигареты. Оглядевшись, сунул их обратно в карман, потом взглянул на сержанта:

– Звони Петровой и скажи: нужно подкрепление. Пусть пришлет еще пару ребят с оружием.

– Серьезно?

– Поговори еще. Быстро звони!

Пройдя коридор, он вышел через запасной выход на лестницу. Спустился на первый этаж и уже готов был открыть дверь в темный тамбур, как вдруг услышал:

– Эй, мужик, огонька не найдется?

Сергей обернулся, и в его голове словно взорвалась мощная многоцветная бомба. Сначала поплыли круги, а потом накрыла темнота. И если бы он мог видеть себя со стороны, то сильно бы удивился. Его пружинистое, натренированное тело упало на бетонный пол, как мешок с мокрыми отрубями.

* * *

Полина тем временем сидела в машине и слушала радио. Откинувшись назад, старалась не думать о плохом. И как только в голову приходила тревожная мысль, тут же гнала ее прочь. Музыка была легкой, а вот мысли в голову лезли тяжелые.

Она сдвинула рычажок и выпрямила спинку кресла. Взглянув на больничный подъезд, вдруг увидела, как трое крепких ребят волокут ее мужа к фургону с затемненными стеклами. Все произошло в считаные секунды: они закинули Сергея в салон, запрыгнули туда сами и задвинули дверцу. Фургон рванул с места.

Не отдавая себе отчета, Полина автоматически перевалилась на водительское сиденье, завела двигатель и нажала на газ.

Фургон свернул за угол, она последовала за ним. Он выехал на дорогу, Полина держалась сзади. Они проезжали квартал за кварталом. Фургон летел на огромной скорости, но Полина не отставала. Схватившись обеими руками за руль, она лихорадочно перебирала варианты привлечения чьего-то внимания или помощи.

Когда машины выехали за город и удалились от него на два километра, Полина схватила мобильный телефон Сергея и запустила набор последнего номера. Как только на том конце ответили, она заорала:

– Колычев! Сергея убивают! Спаси его, Колычев! – Она держала аппарат перед собой и орала как сумасшедшая: – Его увозят на светлом фургоне! Еду за ними!

– Номер! Номерной знак! – Колычев орал так же, как и она, но его было чуть слышно.

– Е ноль пятнадцать ка ха семь семь семь!

– В каком направлении двигаетесь?

– Не знаю!

– Что видишь?!

– Деревья! Реку! Деревню!

– Таблички читай!

– Есть! Вижу! Следнево!

– Как?!

– Следнево! – Это слово было последним.

Фургон впереди резко затормозил, и автомобиль Полины врезался в него, словно в бетонную стену.

Что было потом, Полина уже не видела.

Сергей Дуло застонал и сам удивился своему охрипшему низкому голосу. Перекатившись с живота на бок, почувствовал боль в руке. Пошевелил ею и понял, что руки связаны. Настала очередь ног – результат оказался тем же.

В комнате, где он лежал, было темно, лишь в дальнем углу, где-то за его головой, горел слабый свет.

– Оклемался? А я уж думал, что помер. Не подрасчитали мои ребята, неаккуратно стукнули тебя по башке.

Сергей перекатился с места на место и выгнул шею. Сначала он увидел дорогие ботинки, потом брючину и кресло, в котором сидел мужчина. Еще одно усилие – и он разглядел лицо.

– Высерок Куриный. – Эти слова пришли из далекого детства, хотя проще было сказать – Федотов.

– Теперь мы и посмотрим, кто из нас высерок. – Федотов взял со стола бокал. Судя по цвету напитка, там был коньяк.

– Понимаю. – Сергей облизал губы. – Решил взять реванш?

– Реваш у тебя я взял давно. Кто ты и кто я. А вот с Кириллом Мельниковым до сих пор никак не расквитаюсь.

– В чем сложность, Ваня? Землю лагерную не смог отхватить?

– Давай без фамильярностей. Ты – мент позорный, а я городской мэр. Чувствуешь разницу?

– Ты – преступник, Ванька. Но ты прав. Между тобой и мной – Уголовный кодекс. Ты – на одной его стороне, а я – на другой.

– Сколько ни говори «халва», во рту слаще не станет. – Федотов покрутил в бокале коньяк. – Вот лежишь ты здесь связанный. На полу. В соседней комнате сидят трое моих ребят. Одно только слово, и они порвут тебя на ремни.

– Убить меня собираешься?

– Сначала покуражусь. Знакомо тебе это слово?

– С детства. – Сергей усмехнулся. – Помнится, как куражился спьяну один наш сосед – ссал по подъездам. Фамилия – Клейменов. Помнишь такого?

– Ага-а-а… Понимаю. Это ты мне сейчас намекаешь, что тебе кое-что обо мне известно.

– Ты был там, Ваня.

– Даже если и был? Что это меняет? Тебе все равно не пригодится. Правда умрет вместе с тобой.

– Убить меня хочешь?

– Не такой уж ты и дурак.

– А ты, значит, Ваня, умный?

– Не всем же быть спортивными, высокими и красивыми. Кто-то должен быть умным.

– А не пошел бы ты к черту! – Сергей пошевелил кистями рук и почувствовал слабину веревки, которая породила надежду.

– Да нет уж… давай поговорим. Я, может, ждал этого часа долгие годы. Вот так, увидеть твою рожу и плюнуть в нее, а потом – сапогом! Сапогом!

– Держи себя в руках, Ваня, обувь запачкаешь. – Дуло не переставая вращал кистями, растягивая веревку и не обращая внимания на боль.

Федотов пригубил коньяк и продолжил говорить, мстительно щурясь:

– Ох, как я вас троих ненавидел! Особенно Кирилла, когда он обнимал мою Лилю. Красавчик, любимец девочек! Все ему! А мне – презрительная кличка Куриный Высерок. Хотя, если бы не эта ненависть, возможно, я бы не добился того, что теперь имею.

– Выходит, если бы не я, Сенька и Кирилл, ты бы так и остался прыщавым, рыжим и тощим? Впрочем, глядя на тебя сейчас, не вижу существенной разницы.

– Я – победитель, а ты повержен и лежишь у моих ног.