Покинуть Париж и уцелеть - Алена Белозерская

– Шикарный экспонат? Ты ей тоже понравился.

– Правда? – приосанился Глеб, посмотрев на тонкую фигуру девушки, которая уже вышла из таверны. – Она тоже ничего… Угрожающая.

– Садистка в прямом смысле этого слова. Дать телефончик? – спросила Полина и, приняв молчание за отказ, углубилась в чтение.

– Переведи, – попросил Глеб и, внезапно ощутив, насколько голоден, принялся опустошать тарелки. – Здесь написано, что делал твой мсье в квартире Марины?

– Жаль тебя разочаровывать, однако Эрмелин ничего не удалось узнать. Кроме одной детали, которая лично мне о многом говорит. Все трое окончили Военную академию министерства обороны Российской Федерации. Марина – факультет подготовки офицеров для работы за рубежом. Генерал-лейтенант Риммин был когда-то выпускником факультета оперативно-тактической разведки. Сейчас он возглавляет управление специальной разведки.

– А твой Сафонов?

– Факультет не указан, но в военной академии их всего четыре. Значит, либо он учился на тех, которые я уже назвала, либо на факультете агентурно-оперативной разведки, что вероятнее всего. То, что он обучался на специальном факультете для военнослужащих «армий дружественных стран», я исключаю.

– Почему?

– Как-то смешно звучит – «армии дружественных стран». Черт, а я всегда думала, что у Маринки «пустое» образование, полученное для отмазки. Смотрите, мол, у меня тоже есть «вышка» и я не тупая кукла, как многие думают.

– И я так считал, – сказал Глеб. – Однако очень странно иметь подобное образование и быть при этом всего лишь любовницей бизнесмена, ничем не заниматься, только по Европе «кататься». Она, по меньшей мере, должна была в ГРУ работать.

Полина аккуратно сложила листки и положила их себе в сумочку, потом громко выругалась, догадавшись, что именно связывало Марину с Сафоновым. Вероятнее всего, они оба являлись «шпионами», как Полина в шутку называла Романа, и, разумеется, были знакомы задолго до того, как Полина представила их друг другу. Однако ни разу ни один из них не проговорился об этом, что было особенно неприятно. Полина вдруг с горечью осознала, что ее окружали чужие люди, которых она ошибочно принимала за любимых и друзей, без раздумий вовлекшие в опасную игру, угрожающую и ее благополучию, и жизни в целом.

– А как Эрмелин достала эти сведения? Чей-то сервер взломала? Она хакер, – прошептал Глеб и, увидев утвердительный кивок, выругался: – Твою мать! Куда мы влипли?

– Похоже, что в задницу, – Полина взмахнула рукой, подзывая дочку Барнабе, и попросила ее принести еще бутылку вина. – Сегодня будем пить, – обратилась она к Глебу. – Утром в восемь отправимся в Люксембургский сад, заберем то, что нам оставили, и вернемся в Москву.

– Знаешь, мне еще страшнее, чем было вчера. Когда Аллочка направила пистолет мне в грудь, я хотя бы видел лицо стрелка. А сейчас представления не имею, кто пустит пулю мне в голову.

– Ты-то здесь при чем? – усмехнулась Полина, сделав глоток вина.

– Похоже, я тут случайно оказался, – хмыкнул Глеб. – Вот и помогай после этого людям. Иди ты в… – злобно выдавил он из себя.

– Ты очень подходишь мне в качестве друга. Умеешь правильно реагировать на мои слова.

– Я уже сказал, в каком направлении тебе следует двигаться, – обиженно произнес Глеб, заставив Полину рассмеяться.

Утром следующего дня, мучаясь похмельем после выпитых накануне трех бутылок «восхитительно-легкого красного вина с юга Франции», они молча шли по серой аллее к статуе Марии Сюарт. Ночью прошел снег, к утру превратившийся в грязную кашицу, что вызывало особое неудовольствие у раздраженного и невыспавшегося Глеба, который к тому же стонал от болей в голове и желудке.

– Париж – город любви и романтики, – ворчал он. – Все, что я увидел в нем, – это поганый плюющийся дождь и странных баб с железяками на лице. Повезло, что туалет в отеле оказался уютным. Ночью мне в нем было очень комфортно.

– Я предупреждала насчет еды, – хмуро отозвалась Полина, выглянув из огромного шарфа, в котором пряталась от колючего ветра. – Не послушался – теперь страдай.

– Гадкий-гадкий Париж! Как ты здесь жила?

– Люблю этот город. Он восхитительный, поверь. Просто ты выбрал неудачное время для знакомства с ним. Тут роскошь, много денег, красивых людей… Пришли.

Полина остановилась перед белой фигурой королевы и обошла ее, внимательно осмотрев. Провела пальцами по всем глубоким складочкам плаща, в которых можно было укрыть небольшой предмет. Влезла на постамент и засунула руку за высокий ворот, потом просунула пальцы между грудью и книгой, которую королева держала в руках, и, прикусив губу, с усмешкой посмотрела в безмятежное лицо мадам.

– Ничего нет.

– Может, ты плохо искала? – Глеб принялся шарить руками у постамента.

– Думаю, мы не ту Марию Стюарт обыскиваем, – заключила Полина и спрыгнула на землю. – Не зря ведь для Маргулис построили собственный сад. Нужно обыскать русскую Марию Стюарт.

– Значит, возвращаемся в Москву?

– Причем ближайшим рейсом.

– Знаешь, мне еще не приходилось так часто летать, – улыбнулся Глеб. – И столь экстренно выписываться из отелей. Жаль, что не удалось увидеть тот Париж, который любишь ты. Тот, что представился моим глазам, оказался, мягко говоря, непривлекательным.

– В другой раз я покажу тебе настоящий город, от которого голова идет кругом, – пообещала Полина. – Если останусь живой, – добавила она, вытащила из кармана пальто телефон и принялась звонить в аэропорт.

* * *

Дорогу к поместью Шемеса замело снегом, который, похоже, не намеревался останавливаться, все падал и падал с неба белым полупрозрачным занавесом.

– Красиво, – сказала Полина. – Впервые за последние годы вижу настоящую зиму.

– Да, – кивнул Глеб, медленно продвигаясь вперед, – это тебе не Европа с ее дождем и температурой минус один.

– И в Европе бывает зима со снегом и морозами, – возразила Полина. – Но здесь она особенная. Дикая, необузданная.

– Прости, мне сейчас тяжело что-либо воспринимать, в особенности столь поэтичные слова. Не могу отойти от перелета и привыкнуть к тому, что мы снова дома. Еще утром гуляли по Люксембургскому саду в Париже, а сейчас будем ползать по его подмосковному аналогу. Чудо!

– Ты фонари взял? – спохватилась Полина, посмотрев в темное небо, после на заднее сиденье.

– Взял. – Глеб вышел из машины, открыл ворота, ведущие к особняку, и быстро вернулся в теплый салон. – Так темно и жутко, как в фильме ужасов, – вздрогнул он и потер замерзшие руки. – К статуе придется идти пешком.

– Думаешь, я зря надела сапоги без каблука? – Полина выставила ногу.

Держась за руки и освещая дорогу впереди себя, они молча шли по заснеженной аллее к месту, где был найден труп Марины.