Октавиан Август. Революционер, ставший императором - Адриан Голдсуорси

Цезарь сошел со своего наблюдательного пункта и стал кричать своим людям, призывая их идти вперед. Когда это не принесло успеха, он решил увлечь их личным примером: вырвал щит у простого воина – то же самое сделал, как известно, Юлий Цезарь в один из критических моментов – и бросился на последний уцелевший мост, сопровождаемый только Агриппой и некоторыми другими людьми из своего штаба. Вдохновленные или пристыженные, легионеры толпой бросились за ним, но их оказалось слишком много, и под тяжестью множества воинов мост рухнул в глубокую впадину между насыпью и стеной. Некоторые из атаковавших погибли при падении, Цезарю же удалось отделаться травмами правой руки и обеих ног. Он быстро вернулся – вероятно, не без серьезной помощи со стороны – на верхушку наблюдательной башни, благодаря чему воины могли видеть, что он жив и по-прежнему в состоянии руководить боем (а в последующие годы и вознаградить своих солдат). Легионеры принялись строить новые мосты, так что приступ можно было возобновить. Обескураженные таким упорством и решимостью, столь свойственными римлянам, защитники Метула вскоре сдались.[304]

Годом позднее, сражаясь у стен другой, неизвестной нам крепости, императора Цезаря ранили камнем в колено (брошенным или запущенным из пращи – неясно) и в течение нескольких дней он не мог ходить. Эти операции не отличались масштабностью, однако сопровождавшая их борьба была серьезной и трудной. Во время какой-то осады одна из когорт во время ночной вылазки неприятеля запаниковала и обратилась в бегство. Цезарь приказал подвергнуть ее децимации, т. е. одного человека из десяти забить насмерть, а остальным до конца кампании выдавать в качестве рациона ячмень вместо пшеницы – позорящее наказание, ибо ячмень являлся пищей животных и рабов. Более необычной стала казнь двух центурионов, упомянутая в источниках. Поскольку в когорте насчитывалось самое большее шесть командиров такого ранга, это показывает, что главная ответственность лежала на них. Антоний подверг децимации одну из своих когорт в 36 г. до н. э. в Армении во время аналогичной паники. Рассказывали и об одном военачальнике в Испании, который в эти годы прибег к той же мере.[305] Это было традиционным наказанием, но в последнее время оно применялось редко и рассматривалось как проявление почти забытой стародедовской суровости.

Император Цезарь, безусловно, хотел выглядеть выдающимся римским военачальником в традиционном стиле, совсем как его покойный отец. Прежде всего такие люди должны быть удачливы, и хотя иллирийские кампании не имели такого значения, как поход Антония в Парфию, они закончились победой, а не поражением. Цезарь возвратился в Рим летом 33 г. до н. э., привезя с собой трофеи, захваченные у разбитого и униженного врага, и прежде всего римские штандарты, утраченные в ходе предыдущих неудач. Их выставили в недавно восстановленном портике Октавии. Сенат с готовностью предоставил ему триумф в добавление к двум прежним овациям, хотя победитель предпочел отложить празднование на более позднее время. Мир сильно изменился с тех пор, как Юлий Цезарь стоял перед выбором между пребыванием вне Рима до триумфа или отказом от этой почести и вступлением в город, чтобы иметь возможность добиваться консульства. Его наследник приходил и уходил, когда хотел, и это никак не влияло на его полномочия.[306]

Цезарь возвращался во время войны в Иллирии несколько раз, и в 33 г. до н. э. стал консулом вторично. Прошло уже почти десять лет со времени его первого консульства, однако поскольку ему было только двадцать девять лет, подобные условности более не имели какого-либо значения. Он отказался от должности за день до истечения ее срока, что позволило ему тут же назначить себе замену. Антоний то же самое сделал в предыдущем году и даже не покидал провинцию, чтобы явиться в Рим для вступления в должность. Триумвиры намного превзошли Юлия Цезаря в небрежном обращении с высшими римскими магистратурами. Ни одна пара консулов не исполняла теперь уже должность в течение всего года, оставляя ее и позволяя занимать свои места заместителям – консулам-суффектам. Те в свою очередь могли уйти, чтобы дать шанс другим людям, и в 33 г. до н. э. оказалось не меньше шести консулов-суффектов, хотя это ничто по сравнению с тридцатью семью преторами, назначенными в 38 г. до н. э. – всего они исполняли обязанности одновременно. Каждый получил ранг консуляра с правом первоочередного выступления на заседаниях сената.[307]

Подобная щедрость распространялась и на триумфы. В 30-х годах до н. э. их отпраздновало несколько военачальников Цезаря и Антония – только в 34–33 гг. до н. э. таковых было шесть. Многие предпочли увековечить свои победы, построив или восстановив в городе внушительные памятники в честь них. Азиний Поллион справил триумф в 39 г. до н. э. и приступил к восстановлению Атрия Свободы, использовавшегося цензорами, добавив к нему библиотеку, в одном крыле которой хранились греческие книги, а в другом – латинские. Это была первая такая библиотека, открывшаяся в Риме, поскольку осуществление аналогичного проекта Юлия Цезаря отложили после его смерти. Тит Статилий Тавр отпраздновал триумф в 34 г. до н. э. и начал возводить первый в Риме каменный амфитеатр; в прошлом использовались временные места, зачастую возводившиеся напротив крупных общественных зданий. В том же году Гай Сосий справил триумф в честь отвоевания Иерусалима и восстановления власти Ирода Великого в Иудее и принялся строить храм Аполлона, известный впоследствии как храм Аполлона Сосиана (его и сегодня можно видеть возле театра Марцелла).

Победы над внешними врагами были в глазах римлян достойным поводом для празднеств. Неверно считать эти церемонии и сопровождавшие их строительные проекты проявлением конкуренции между сторонниками Антония и Цезаря. Каждый из этих людей был римлянином, гордившимся своими свершениями независимо от политической позиции, и даже в те времена, когда триумвиры делили между собой власть над республикой и провинциями, они не располагали какими-то конкретными партиями. Во всяком случае, успехи военачальников Антония контрастировали с его собственными неудачами; те же ассоциации вызывали у людей и триумфы полководцев Цезаря. Более важным было сознание того, что войны ведутся против настоящих врагов, а не собратьев-римлян. Строительство в самом сердце Рима уже само по себе вносило оживление в жизнь города, пробуждая оптимистические настроения еще до его окончания. Это, кроме всего прочего, давало многим возможность подработать, будь то в качестве ремесленников или рабочих, и являлось отличным бизнесом для поставщиков материалов.

Император Цезарь продолжал возводить многие крупные сооружения, задуманные еще покойным диктатором, из которых особенно известен Форум с восстановленным зданием сената и новый храм Венеры, украшавший его центр. Как ни пышно выглядели отдельные сооружения, построенные другими, ни одно из них не могло произвести то впечатление величия и масштабности, какое оставляли его проекты в целом. В 33 г. до н. э. Агриппа вступил в должность эдила, которой по большей части пренебрегали, поскольку сторонники триумвиров добивались более высоких магистратур; необычный выбор для человека, уже побывавшего в консульской должности – он уже занимал высшую магистратуру в 37 г. до н. э., – хотя, видимо, стоит вспомнить о том, что в прошлом считалось чем-то из ряда вон выходящим, когда человек в возрасте тридцати с небольшим лет уже имел за плечами консулат. Молодой человек, который участвовал в операциях в Галлии, вытеснил с морских просторов Секста Помпея и которого последний раз видели с Цезарем, когда он возглавил атаку по наводному мосту в Метуле, взял на себя заботы о городском благоустройстве с присущими ему энергией и знанием дела.