Психология проклятий - Альма Либрем

Котэсса помрачнела, когда на неё стали оглядываться однокурсницы, и сделала вид, словно произнесённое не относилось к ней никоим образом.

— Всё замечательно, спасибо, — промолвила она.

Куоки тяжело вздохнул.

— Помнится, когда я давал ему тему по инновационным часам, профессор Ольи в самое последнее мгновение выдрала его из моих рук. О, она не церемонилась!.. За талантливыми студентами всегда стоит настоящая очередь, а они, увы, не всегда готовы посвящать университету достаточное количество времени… Ах! — он повернулся к Окору и бодренько подошёл к нему, с интересом заглядывая в тетрадь. Та, несомненно, была пустая, и Котэсса про себя улыбнулась успехам нового подопечного Куоки.

Но заведующий, кажется, проигнорировал всю абсурдность сложившейся ситуации. Он вскинул тетрадь, сжимая её так крепко, словно это было великое достояние, и замахнулся ею на Шанука. Тот лишь втянул голову в плечи, и Котэсса заметила, насколько жалко он стал выглядеть: откровенно петушиный гребень куда-то пропал, а взгляд, при всех его попытках сыграть довольного студента, выдавал затравленного инновационными часами человека.

Профессор Куоки наконец-то принялся читать лекцию. Не то чтобы его рассказ был интересен хоть немножечко, но Котэсса заставила себя сосредоточиться на тетради и записывать диктуемое. Да, не хотелось, но ловить на себе подозрительные взгляды она желала ещё меньше.

— Ты — и Сагрон? — прошипели у неё за спиной, но девушка даже не оглянулась, притворившись, что ничего не слышит. — Арко. Арко!

Она стала писать ещё быстрее. Профессор Куоки неодобрительно кашлянул, прерывая собственную диктовку, и посмотрел на студентов у неё за спиной, кажется, приказывая вести себя тише. Но не прошло и нескольких минут, как девушку кто-то нагло дёрнул за плечо.

Куоки больше не диктовал. Котэсса дотянулась до своего журнала, открыла его и принялась спешно заполнять пустующую колонку, но это не могло обмануть бдительных сокурсниц. Да и профессор Толин, как назло, сам взял перо и подошёл к ней оставить свою пометку в соответствующем поле.

— Знаете, Котэсса, — совершенно заговорщицки промолвил он, — вам следует быть с ним помягче.

— О чём вы, господин профессор? — Котэсса оглянулась. Было бы неплохо, если б её группа уже вышла, но ведь лекция-то продолжалась.

— Милый мальчик, — почти прошептал профессор Куоки, — сходит с ума. Он влюблён до безумия! Я понимаю, женское сердце равнодушно к мужским страданиям, но разве нельзя быть чуточку благосклоннее? Возможно, ты сама не позволяешь своим чувствам открыться?

Котэсса промолчала. Она надеялась на то, что мужчина сейчас замолчит, но нет, профессор вошёл в раж. Шепот его стал более зычным и, кажется, слышимым как минимум для половины аудитории.

— Я не хотел отдавать тебя, моя дорогая, потому что чувствовал твой потенциал, и на Окора мог променять кого-нибудь другого. Но Сагрон так умолял меня… Мальчишка страдает!

— От чего страдает? — в горле Котэссы пересохло. Выслушивать рассказ профессора Куоки о том, что она обязана избавить Сагрона от проклятия, хотелось в самую последнюю очередь. Она искренне надеялась на то, что их история не станет достоянием всего университета, но это, очевидно, было невозможно.

— От неразделённой любви, дорогая! — шепот был забыт. Профессор воскликнул это так громко, что постороннего внимания было уже не избежать. — О, вы ещё здесь? — он оглянулся на студентов. — Ещё не было звонка? Мои инновационные часы вновь отстают… Идите, идите…

Но идти они не собирались. Кто-то поднялся со своего места и делал вид, что собирает вещи, кто-то откровенно глазел на Котэссу. Игнорировать посторонние пристальные взгляды становилось невыносимо; она и так прекрасно понимала, чем всё это закончится потом.

— Только не рассказывай мальчику, что я говорил тебе об этом, дорогая. Он будет оскорблён до глубины души, — профессор Куоки вздохнул, — потому что я взываю не к женским чувствам, а к женской жалости. Но разве ж это так плохо? Ведь от теплоты и симпатии до любви…

— Спасибо, господин профессор, — выдохнула она и, вскочив со своего места, умчалась. Едва не забыла журнал — прижала его к груди, словно пыталась остановить колотившееся не в меру быстро сердце.

Но, к сожалению, в коридор следом высыпали и её однокурсницы. Парням, естественно, было не до Сагрона, а вот женской половине группы…

— Котэсса? — дёрнула её за руку Эльма, глядя так, словно увидела впервые в жизни. — Мы о тебе чего-нибудь не знаем?

Толпа начинала сгущаться, и заинтересованные женские взгляды, что, как всегда, не к добру, с каждой секундой становились всё более пристальными. По правде говоря, сейчас Котэсса мечтала провалиться под землю, только бы не видеть их всех и не слышать этих дурацких вопросов.

— Это мы что-то не знаем о профессоре Куоки, — уверенно оборвала сокурсницу девушка. — Потому что его слова смутно соотносятся со словами адекватного человека.

Кажется, ей не поверили. Хитрый прищуренный взгляд стал ещё более внимательным, и Котэсса с трудом подавила отчаянное желание сбежать. Она не сомневалась, что Эльма — судя по тому, что решилась спросить, — была совершенно не заинтересована в свободе Сагрона. Те же, кто задавал вопросы не исключительно из женского любопытства, сначала предпочитал молчать.

Да и Арко была готова поклясться, что где-то за спиной прозвучало какое-то нехитрое проклятие; оно разбилось о возведённый на скорую руку щит, конечно же, но особых надежд сие не внушало. Котэсса давно уже перестала быть наивной относительно женской ревности; мало ей косящейся гневно преподавательницы с соседней кафедры, так ещё и из-за чужих экспериментов стать жертвой влюблённых в Сагрона одногруппниц!

— Мы опоздаем, — тоном, не терпящим возражений, заявила она. — И, между прочим, из-за вас. А вы знаете, как доцент Лантон негативно относится к неответственным группам.

Доцент Лантон таким группам не мог сказать и слова, но Котэсса не позволила окружившим её девушкам об этом вспомнить. Она с такой скоростью рванулась вперёд, громко стуча каблуками по каменному полу НУМа, что остальные были вынуждены только поспевать, стараясь не отстать ни на шаг.

Этот способ был давно испытан Котэссой; как бы группа ни знала университет, как бы ни изучила его коридоры, они всё равно мчались за старостой, словно привязанные каким-то древним магическим заклинанием, и думали головой только в том случае, когда она сбивалась с определённого пути, да и то не всегда. Если же не демонстрировать им сомнений и бежать вперёд, то дух спешки просыпался буквально в каждом, и они бросались вперёд чуть ли не наперегонки.

Котэссе это даже чем-то нравилось; она предпочитала таким образом уходить от каждого неудобного разговора. Обычно, добегая к цели, её преследовали уже забывали о собственных вопросах. Но сегодня что-то явно пошло не так; когда она влетела в аудиторию ещё за пять минут до конца перемены, пристальные заинтересованные взгляды сокурсниц никуда не делись, напротив, стали ещё более внимательными.