Последний рассвет - Виктор Власов

— Ты что, Шини-кун? — Хаору потянул друга за руку. — Она ведь внутри!..

— Кухня пустая, вряд ли сестра императора будет ночевать в ней, — прикидывал шансы Шиничиро. — В конце концов, Суа-химэ выросла во дворце…

— Фиг с тобой, идиот. Пойду тоже прижмусь где-нибудь под крышей, — отмахнулся Хаору и сладко зевнул. — Тут полно места.

— Почему наши не переберутся внутрь? — пробормотал Шиничиро, не ожидая ответа, — усталость брала своё, и хотелось прилечь, забыться. — Непонятно…

В просторной дома хижины кто-то только что натопил, и даже раскурил ароматические смеси. Пахло сладким и терпким. На камадо, от которой шёл сильный жар, стоял широкий глиняный чан, в нём медленно плавились куски льда. Вопреки ожиданию, Шиничиро всё же увидал и здесь старых знакомцев.

Бодзу храпел, накрывшись мохнатой шкурой, об его бок, тихо мурлыча во сне, грелась Каори. Здоровяк шевельнулся — толстая меховая накидка, служившая одеялом, сползла, и девушка, заворчав, сжалась в калачик, будто замерзающий котёнок. Шиничиро заботливо поправил накидку — Каори снова растянулась, облизав во сне алые губы.

Хаору от уголька зажёг свечу и прилепил её на высокую деревянную подставку в кружке с водой. Тусклый оранжевый свет замерцал на округлом боку бронзового треножника у входа, заиграл на грубой неотшлифованной меди, осветил Асахару, привалившегося на тростниковую стенку хижины. Приоткрыв правый глаз и рассмотрев Хаору, многоопытный сторожкий наёмник тут же вновь погрузился в сон.

— Как вы кстати, — тихо проговорил кто-то, шмыгнув. В его пухлых, белых, как сахар, руках сверкал серебристый нож и что-то напоминавшее кольчугу. Поднеся свечу ближе, «Бамбуковый мореход» разглядел гостя, который расплылся в добродушной и загадочной улыбке подобно богу Дайкоку. — Рад вас видеть! — Он склонил голову, и, по-прежнему улыбаясь, спокойно глядел на Шиничиро и Хаору.

Приятели были ранее наслышаны об этой, мягко говоря, персоне — мастерски изготавливая огненные и дымовые шары, некто по имени Генбо время от времени навещал шайку Тэнгу, приносил свои поделки и нередко давал прекрасные советы. И сейчас приятели впервые увидели этого человека собственными глазами. Приветствовав гостя радушным поклоном, Хаору внимательно рассматривал его.

В углу хижины на куче дров, широко расставив кривые ноги в заштопанных штанах, сидел маленький лысый толстяк. Голова гостя — круглая, в складках и словно помятая, золотилась. Он проворно чистил рыбу тонким ножом с множеством зубцов и напевал себе под нос. Усы, подрезанные над верхней губой, торчали чёрной щёткой, а от углов рта, обрамляя его, свисали до большого, как тыква, живота, выпирающего из-под монашеского одеяния. Уши — большие и красные, точно острый перец треугольной формы, оттопыривались и на кончиках загибались, словно Генбо на самом деле был инуками. Мочки мясистые, отягощённые крупными золотыми серьгами — лотосами, выглядывавшими из листьев.

Толстый пушистый кот, протянув чёрные лапы, лежал на боку и пристально, не мигая, глядел на рыбу. Шиничиро показалось, что шкура кота светится изнутри…

— Что перед ним склонился, Хау? — недовольно подметил Шиничиро, нависнув над незнакомцем. — Толстяк, не спится что ли? По ночам бродишь?

— Человеку, подобному странствующим по небу облакам и текущим по земле рекам, чтобы идти не обязательно иметь в пути цель, — ответил старик как бы в оправдание. Черты полного лица гостя не изменились, казалось, ничто не могло растревожить его, но вот он, шмыгнул и вымолвил снова:

— Устыдись мнительности мелочной, в доме друзей ни к чему она.

— Язык у тебя есть, и довольно болтливый, — прищурился Шиничиро. Присутствие толстяка здесь и сейчас настораживало, вызывая недовольство и раздражение. Избавиться от смутных неприятных ощущений Шини странным образом не мог. — Чисть свою рыбу и не мешай.

— Рыба может воспринимать мир с помощью водного потока, окружающего её; если не двигаться против течения, а довериться ему, можно поймать рыбу, но не настоящего воина… — толстяк, расширив левый глаз, испуганно уставился на юношу. — Не ходи к ней, не советую! — предупредил Генбо, покачав головой.

— Эй, т-ты зачем?! — от неожиданности у Хаору затрясся подбородок. — Стт-о-ой!!!

Но Шиничиро и слушать не стал. Ни того, ни другого, ни обоих вместе. Его внезапно что-то потянуло в ту комнату, утопающую в мягком синеватом сумраке. Запах ароматических масел успокаивал, усыпляя бдительность, но вялость вмиг покинула юношу, когда увидел её, медитирующую на циновке.

Бледно-синий утренний свет из приоткрытого окна плавно обрисовывал изящные линии крепкого тела Суа под прозрачным ночным юката. Осунувшееся усталое из-за нервного истощения лицо девушки оставалось спокойным, но мрачная тень неблагополучия оставила след — печаль, так сказать, наложила на Суа свою печать.

Очаг в полу, ирори, остыл, а тепло печи, топившейся в дома хижины, почти не попадало сюда, и от свежего воздуха, втекающего через окно, в комнате Суа стало прохладно. Выбрав дрова побольше, юноша вдруг почувствовал, как сердце ёкнуло, он обернулся. Прервав медитацию, она повернулась лицом в его сторону и глядела изумлённым взглядом, чёрно-карим, как деревянное масло, горящим, точно у голодного хищника.

— Не горячись, ладно?! — вымученно улыбнулся Шиничиро, невольно коснувшись левого уха. Утаить смущения и растерянности не удалось. — Я хотел сказать тебе…

— Что делаешь тут? — девушка покачнулась, голос её задрожал. — Как сюда попал?.. Кто ты?

— Ухожу, — глаза Шиничиро бегали, выдавая смятение. Оставив затею натопить печь, он попятился к выходу, ругая себя за неосмотрительный поступок.

Вскочив на ноги, Суа негодующе вскричала и устремилась к нему с несвойственной ей неловкой поспешностью. Сбив юношу с ног, она принялась душить его с остервенением.

В комнату вбежал Хаору и попытался оттащить девушку за шею, но она вцепилась с неестественной силой и не отпускала. Выбиваясь из сил, Хаору громко позвал на помощь. Бодзу, Каори, уже разбуженные криками Суа, спешили вмешаться.

Лёгким рывком здоровяк оторвал Суа от Шиничиро, свалил на циновку и прижал. Частично выпустив гнев, девушка растревоженно дышала, медленно и трудно успокаиваясь. Прикусив нижнюю губу от бессильного гнева, она едва восстановила дыхание. На её только что пылавшем яростью лице проявилась ясность, гнев таял в груди, как лёд на солнце.

— Зачем так кидаться? — с трудом проговорил Шиничиро, исказившись в обиде. — Нельзя спокойно меня выслушать?! — кровь стучала в висках, горели уши, в горле стоял горький ком, который мешал доступу воздуха. — Я сам пришёл и хотел рассказать, помириться…

— Успокоились? — на лбу Бодзу выступили крупные капли пота. Великан, шумно сопя, встал между ними, и все как-то разом замолчали.

Воцарившаяся тишина угнетала, но никто её не нарушал. Глаза Суа сузились, зрачки блестели, словно крошечные чёрные жемчужины. Затем она потребовала от Бодзу ответа: