Валюта смерти - Юлия Андреева

Нет, она не жалела себя, после того, как выяснилось, что она вопреки всему сумела забеременеть, жалеть следовало правителей этого мира, а не ее. Потому что когда происходит нечто из ряда вон, последствия могут быть самыми необыкновенными и не всегда хорошими.

Быть может, мир, в который она попала после смерти, вообще взорвется после того, как в нем кто-то родится. Или Мир Мертвых и Мир Живых поменяются местами – зазеркалье сделается реальностью, а реальность зазеркальем, хотя последнее вряд ли.

Или, быть может, ее депортируют к Димке вместе с новорожденным ребенком. Вернут, потому что незачем держать в Царстве Мертвых живую женщину с младенцем. Вернут, стерев ей память, или убьют?

Конечно, убить было бы самое то, убить, чтобы она уже не смогла никому ничего рассказать. Но загвоздочка – нельзя убить того, кто уже умер!

А вот можно ли оживить?

Хоть в жизни мы были неровня,

Сидим на одной жаровне.

А.Смир

– Анечка, массажистка к тебе сегодня заходила? Я вот что подумала, может одновременно применим стоун-терапию и раз в неделю аромо. Стоун – камень по-английски, – вошедшая в палату Людмила несла перед собой букет белых, похожих на шары, хризантем, так что Аня не видела ее лица.

– Массажистка вьетнамочка, я с ней вчера разговаривала, очень талантливая девочка, знаешь ли. Она принесет с собой целый ящик ониксов и затем будет делать ими массаж. Камни она нагревает на специальном устройстве, так что получается и массаж, и прогревание. А можно контрастный, это когда одни камни горячие, а другие холодные. Хочешь? – Людмила уже поставила букет в вазу, но отчего-то все еще возилась с цветами, меняя их местами, встряхивая и то и дело поворачивая вазу.

Впрочем, как ни старалась директор клиники, ей не удалось скрыть от Ани ни дрожащего, словно Люда с трудом пыталась сдерживать слезы, голоса, ни напряженной спины с поднятыми плечами и выставленными, словно для обороны, неожиданно острыми лопатками.

«Да ей самой нужен массаж», – пронеслось в голове Ани, но она сдержалась, молча наблюдая за потугами врачихи казаться беззаботной.

– Стоун-терапия очень успокаивает и вообще… – Людмила резко отдернула руку от букета, точно укололась шипом, заплакала.

– Да что с тобой? – Аня спрыгнула с постели и босиком подскочила к уже рыдающей в голос подруге. – Что случилось?

– Укололась! Знаешь, как больно?! – она облизала палец, уже не сдерживая слезы.

– Откуда мне знать? – Аня участливо взяла руку Люды, – у хризантем в жизни не было шипов, так что и уколоться мудрено… что случилось-то? Неприятности?

– Ага. – Люда кивала, прикрыв рот ладонью, Аня заметила свежий синяк у нее под глазом.

– Неприятности?

– Да.

– Это он сделал?! Михаил Евграфович? Скотина! Ну, я сейчас ему выскажу! – Аня схватила телефон, но Людмила остановила ее, с неожиданной резкостью вырвав трубку.

– Это не он! Он вообще ни при чем! Это я во всем виновата, в общем, Ань, тебя забирают. Нам придется расстаться. – Людмила нервно обняла Аню, прижимая ее к себе с такой силой, что той сделалось нечем дышать. – Я ничего не могла сделать! Я дура… я и тебе, и Мишке говорила, что это единственный случай беременности, что нужно держать все втайне, что правительство заинтересуется и… я никому, слышишь ты, никому ничего не говорила, не намекала даже. У меня персонал весь верный, надежный. Я их сто лет всех знаю. Ни на кого подумать не могу. – Она внезапно отпустила Аню, бессильно рухнув в кресло. – Дай воды, что ли.

– Минералка, сок?

– Минералка с газом? – Людмила промокнула глаза платком и шумно высморкалась.

– С газами ты сама запретила. – Аня налила воду в прозрачный стакан, подала Люде.

– Они через Интернет, по всей видимости, вычислили, – она глотнула, снова заливаясь слезами, – сколько лет никто не зачинал, уже и стерлось из памяти. Вот я и начала скачивать все мало-мальски по теме, потом еще заказывала, с зарубежниками списывалась.

В общем, – она проглотила остатки воды и грохнула стаканом об стол, – в общем, вчера заявились ко мне домой и… – Люда уже не успевала промакивать слезы, нос покраснел и разбух, точно слива, рот то и дело искажался рыданием.

– Били? – Аня дотронулась до мокрого от слез лица Людмилы, и та вдруг порывисто схватила ее руку, жадно целуя.

– Они заберут тебя, Анечка, сказали, если я тебя не отдам, они клинику отберут, счета в банке заморозят, под суд даже могут… они повод найдут!..

– Так отдай. – Аня села на кровать. В голове шумело. – Я у тебя в руках, мы у тебя в руках. – Она погладила живот. На этаже медсестра, внизу охрана. Куда я с пузом-то денусь?

– Но это ведь единственный ребенок! Я узнавала: оказывается, не только в нашем городе не рождаются дети, – и в Лондоне, и в Нью-Йорке, и в Праге, и… я же со многими говорила, пыталась материал получить. Может быть, это вообще единственный случай во всем мире! Для всех людей! Надежда на возрождение!

– Или остаточные явления. – Аня лениво отмахнулась от врачихи. Вдруг ей сделались противны ее слезы и раскаяние. Какое ей дело до Людмилы, фирмы, денег в банке, если совсем скоро ее – Аню – отволокут в какую-нибудь лабораторию, сделают принудительный аборт, обрежут трубы, чтобы больше уже никогда…

Исчезнут последние способные к деторождению женщины, вырастут и умрут дети… но она не сказала ничего вслух, а вместо этого спросила Люду:

– А как давно перестали рождаться дети?

– Дети? – Людмила мгновенно перестала рыдать. – Дети… А правда, когда я училась в мед. Институте, точно знаю, что были, потом…

– А у тебя у самой детей нет?

Людмила покраснела.

– После травмы… со вторым мужем на горных лыжах катались, ну и… в общем, четыре операции, в том числе и полостные. Вот после этого и…

– А после этой твоей травмы вообще кто-нибудь рожал? Не обязательно знакомые, а вообще, хотя бы один случай припомнить можешь? Я имею в виду, после года, когда это произошло? – В голове Ани крутился прочитанный накануне рассказ.

– После моей травмы… а какая связь? – не поняла Людмила. – Кажется, кажется, – ее глаза округлились.

– Не припомнишь, как давно это было? – Аня сама поражалась своему, проистекающему неведомо откуда, но никуда не уходящему спокойствию.

– Когда? – Людмила задумалась, свесив голову со светлыми легкомысленными кудряшками и равномерно покачиваясь.

– Давай помогу, – смилостивилась Аня. – Ты тогда в институте училась или уже работала?

– Работала! Ну да, давно уже работала. В клинике на Чугунной. А что?

– И муж у тебя был?

– Был Сережа, – мы с ним после несчастного случая развелись потому, что когда я побилась, он меня вообще не искал, а втихую уехал. Меня еще тогда бабка местная нашла и выходила. А он – гад, тем временем мои денежки пытался присвоить. Вот сюрпризец-то вышел, когда я живой объявилась! А почему ты спрашиваешь?