Норман - Владимир Белобородов

– То есть ты хладнокровно решил судьбу человека? – спросил отец.

– За полмеры до того этот человек подлым образом пытался меня убить. Я был в своем праве.

– Ты тоже многих убил.

– Защищая себя!

– А на этот раз?

Я замолчал.

– Я не переживаю за этого подонка, я переживаю за тебя, клинок не игрушка…

Вскоре подъехали к лесу. Мы собрались все вместе в конце обоза. От первой телеги к нам подошел, вернее подождал, пока мы до него доедем, купец. Запрыгнул рядом со мной на телегу:

– Славно вы бились, давно такого зрелища не видел. Будет о чем за кружкой рассказать друзьям. Ты бы правда светлых пригласил? – спросил он отца.

– Нет, перебил бы всех, и в бега.

Купец захохотал.

– А чего вы сзади едете, вдруг разбойники?

– Во-первых, отсюда видно весь обоз. Во-вторых, если мы растянемся, нас выбьют поодиночке.

– А в-третьих, – продолжил, лукаво скалясь, купец, – отсюда удобней бежать в случае нападения.

– Если ты заметил, все наши вещи погружены на твои телеги. Поэтому можешь не переживать. Если же разбойников действительно столько, что нам не справиться, то сколько бы мы обещаний ни давали и где бы ни ехали, все равно сбежим.

Вдруг куча тряпья, лежавшая на телеге, зашевелилась.

– Что это? – Я отпрянул от неожиданности.

– Гоблин. – Купец улыбнулся. – Вылезай, зеленый. – Он ткнул черенком кнута в тряпье. – Покажись людям.

Из-под тряпок выглянула довольно безобразная морда. Уши были огромными, глаза навыкате соответствовали размеру ушей, цвет кожи значительно темнее орочьей. Нижняя часть морды выдвинута вперед наподобие кошачьей, нос, наоборот, приплюснут.

– Зачем он тебе? – спросил отец.

– Да купил в начале теплого сезона дочери и жене показать. А сейчас насмотрелись. Продать бы, да никто не берет. Вот взял с собой – пока еду, может, продам кому. Вам не надо?

Отец отрицательно покачал головой.

– Не продам, так выпущу. Хотя все равно продам. За серебрушку где-нибудь в трактире возьмут, на потеху выставят. Есть хочешь, зеленый?

Гоблин затряс головой.

– Не кивай, отвечай, – сердито нахмурился купец.

– Торка хочет есть.

– Сейчас принесу. – Мужчина спрыгнул с телеги и пошел вперед.

Я залез на лошадь. Сидеть рядом с гоблином не хотелось. Тот угрюмо искоса посмотрел на меня и сразу отвернулся.

– Какой-то он забитый. – Это существо вызывало у меня чувство жалости.

– Не обращай внимания, гоблины по природе трусливы, прячутся обычно ото всех.

– Тебя бьют? – спросил я у зеленого.

Он сжался еще больше, на шее обнажился ошейник с цепью.

– Нет. Салка хороший хозяин. Раньше Торка бить. Салка не бить. Салка кормить.

– Еще больше запутал. Так бить или не бить?

Гоблин молча стал зарываться обратно в тряпки. Тут подошел купец с лепешкой:

– Держи, бездельник.

– Салак, – спросил отец, – а чего ты его приковал?

– Убегает. Причем недалеко. В лес – боится. В товаре где-нибудь спрячется, а потом еду воровать начинает. Пока найдем его, все тюки приходится пересматривать. Сколько товара уже попортил!

Тут к нам подъехал воин из охраны купца. Бородатый мужик в кольчуге представился Хоролом и спросил, есть ли кто-то, умеющий ездить в головном дозоре.

– А то у нас двое, глаза скоро уставать начнут, засаду не проморгать бы.

– Мальцы не могут, опыта не хватит, а мы с Солдом бывали, – ответил отец.

Молчаливый, как обычно, Солд кивнул.

– Смените через полчасти?

– Хорошо.

Уже в темноте въехали в Ировы Холмы, село, где мы ночевали по пути в город. Телеги разместили на площадке рядом с трактиром. Пришлось помаяться, чтобы в темноте поставить пять телег вплотную друг к другу.

Салак с тремя возницами ночевал в трактире, мы – в крытых фургонах, как и положено охране обоза. Было, конечно, не так холодно, как в лесу, но все-таки под утро я замерз. Две мохнатых грелки не помогали. Салак, кстати, вчера просил продать ему одного из щенков, его цена дошла до десяти золотых. Я, разумеется, отказался. Совсем замерзнув, вылез из фургона и стал разминаться, стараясь не тревожить раненую руку. Хорол, заступивший на утреннюю стражу, одобрительно посмотрел на меня.

Утро было промозглым и сырым. Солнце и не думало появляться из-за туч, низко клубившихся на небосклоне. Вскоре стали просыпаться остальные. Отец достал из наших тюков четыре плаща, тепла они особо не принесли, но от продувающего порывистого ветра защищали. Последним, что-то ворчливо бурча про погоду, встал Малик.

Выехали, когда перекусили принесенными купцом из трактира лепешками. К полудню проехали место, где вывернули из леса на дорогу. С сожалением вздохнув о том, что сейчас можно было бы повернуть к своим, мы проехали дальше, выполняя обещание, данное купцу.

Вечером остановились в поле, около дороги. Выбор ночевки именно в поле был сделан по причине безопасности. Так к нам тяжелее подобраться, а в вечерние и утренние части мы видели все пространство вокруг на несколько верст. Ночью зарядил дождь, оправдывая название сезона. Моя стража выпала на утро, чему я не особо обрадовался, но и не расстроился, так как под утро замерзал, и ломота в суставах вместе с тянущей болью лица обострялись, поэтому спать я все равно не мог. Обходя обоз и проверяя лошадей, заметил взгляд из-под промокшей тряпки, которая ходила ходуном. Гоблина трясло от холода. Сходил к фургону купца и стянул у него старенький плащик, заодно прихватив лепешку. Отдал все это гоблину. Он молча взял и, поменяв свою тряпку на плащ, судорожно зачавкал. Думаю, что плащ ему не особо помог, потому как рваные рубаха и штаны тоже были промокшими. Завтракали в фургоне вяленым мясом.

Вскоре тронулись в дорогу. Ехать старались не по колее, грязь наматывалась на колеса. Хасаны, которым не сиделось в фургоне, бежали пригнувшись под одной из телег. Ночной дождь прошел только к обеду, но вот-вот грозил зарядить снова. К этому времени мы въехали в сосновый лес, дорога сменилась на песчаную, и лошади пошли повеселее. Хасаны носились вокруг обоза, играя в догонялки и путаясь под ногами лошадей. Солд с охранниками и одним из возниц трепали языками, изредка сдержанно смеясь. Я баловался луком, испытывая перчатку для стрельбы. Выпускал стрелу как можно дальше в ту сторону, куда мы двигались, иногда получалось даже на четыреста локтей, поднимал ее, когда обоз достигал отметки, где стрела упала. Вдруг оба хасана замерли. Принюхиваясь к воздуху вокруг нас, повернулись к ближайшим кустам и зарычали. Мы с Маликом выхватили клинки. Из кустов выскочил мужик и побежал в лес. Мимо нас, догоняя беглеца, пролетели галопом отец и Хорол. Мы припустили за ними. Догнали локтей через двести.