Я охочусь на убийц - Барри Лига

— Джаз, ты меня слышишь? Я спросил…

— Да, — ответил тот, мгновенно приняв решение. — Все в порядке. Спасибо, что подвезли.

Домой он ехал чуть быстрее, чем это позволяли правила. Теперь, когда он знал, что жизнь Хоуви вне опасности, необходимо было переключить внимание на другого человека, нуждавшегося в его заботе, — на бабушку. Он не видел ее… Сколько же времени? Быстрый взгляд на часы на приборной доске — о Боже! Гораздо дольше, чем он предполагал.

Он забеспокоился, как бы она в его отсутствие не наделала глупостей. Не поранилась. Не поранила бы кого-нибудь еще. Не сделала бы что-то такое, что позволило бы Мелиссе тотчас же отправить его в приют. Даже если действие бенадрила не закончилось, она могла скатиться с дивана и что-нибудь себе сломать.

Когда он открыл входную дверь, в доме было тихо и темно. Джаз обычно оставлял свет включенным, чтобы бабушка не споткнулась в темноте, но он забыл это сделать, когда вместе с Конни и Хоуви выбежали из дома как будто сто лет назад. Он на мгновение задержался в прихожей, прислушиваясь к мягкому щелчку замка, когда он запирал дверь. В воздухе висел какой-то непонятный холод, который действовал ему на нервы.

Джаз явственно почувствовал, что на него кто-то смотрит.

Что в доме кто-то есть.

«Ну разумеется, есть. Бабушка в…»

Он даже не стал заканчивать мысль. Чушь какая — пытаться прогнать страх доводами разума.

«Страх — это нормально», — как-то сказал ему Билли. Джаз тогда очень удивился, потому что отец всегда говорил о страхе как о чем-то комичном, о чем-то выдающем и выставляющем напоказ отчаянные и бесполезные попытки избежать смерти. Страх представлял собой предмет насмешек во всем его многообразии, и его проявления являлись неповторимыми у каждой жертвы Билли. «Страх поможет тебе выжить. Главное — не позволить ему овладеть тобой, не позволить ему тобой управлять. Уходи. Не беги и не паникуй. Просто соберись и уйди как можно спокойней. Паника лишает тебя разума».

Может, позвонить Уильяму? В конце концов, у него остался мобильник Хоуви, непривычно оттягивавший карман, однако придававший ему уверенности в себе.

Нет-нет, это было бы смешно. В доме пусто.

Джаз крадучись прошел в гостиную. Бабушка спала на диване, слегка похрапывая. Он подошел поближе и заметил, что она укрыта одеялом.

Когда он уходил, никакого одеяла на ней не было.

Он медленно обернулся, глаза его постепенно привыкали к темноте. Джаз напряженно вглядывался во мрак ночи. Никого и ничего.

Конечно, она могла сама накрыться одеялом, лежавшим на кресле в полуметре от нее. Ей стало зябко, она в полудреме поднялась, взяла одеяло и закуталась в него, а потом снова крепко уснула.

«В доме никого нет. Ты нервничаешь. И у тебя разыгралось воображение. После всего, что ты пережил нынче вечером, это естественно».

Он усмехнулся. Ну вот, приехали. Сын знаменитого на весь мир серийного убийцы боится темноты. Что дальше? Злые духи? Чудовище в шкафу? Черти под кроватью?

Крадучись, словно вор-взломщик, он неслышно двинулся по коридору, не включая свет, идя то на ощупь, то по памяти. Если в доме кто-то и был, Джаз не хотел, чтобы незваный гость узнал, что ему известно о его присутствии. Он хотел схватить злоумышленника. Джаз проверил все комнаты на первом этаже, на всякий случай заглянул в кладовку. Одержимый какой-то паранойей, которая в других обстоятельствах показалась бы смехотворной, он обследовал ящик под раковиной, как будто убийца мог скорчиться там, словно рак-отшельник, в любой момент готовый напасть. Но там притаились лишь губки для мытья посуды, рулоны бумажных полотенец, емкости с бытовой химией и пустая коробка из-под сигар, которой, по настойчивому утверждению бабушки, там было самое место.

Он обошел второй этаж, заглядывая под кровати, прошелся по всем шкафам, после чего спустился в подвал, внимательно осмотрев все вокруг отопительного котла и водонагревателя (паутина, пыль, засохшие паучьи коконы и одинокая кучка окаменевшего мышиного помета, при виде которой он мысленно завязал узелок на память: купить мышеловки). Он даже втиснулся в небольшое пространство под лестницей, которое бабушка именовала «погребком», где в свое время скопился своеобразный «архив» Билли: тетради, дневники, школьные фотографии, коробки с вырезками из газет, призовой кубок по плаванию («Сгодится», — сказал о нем Билли, неопределенно пожав плечами) и прочая ерунда. Все это конфисковали во время суда. Джаз мог бы вернуть себе данное «имущество», подписав необходимые документы, но он этого не хотел. В отличие от джипа все это барахло было ему совершенно не нужно.

Выбравшись из «погребка», он даже позволил себе негромко рассмеяться. «Ну вот. Надеюсь, теперь трусишке можно идти спать?»

Он медленно поднялся наверх. Еще раз проверил, как там бабушка. Она по-прежнему крепко спала. Имело смысл оставить ее на диване. Утром она будет недоумевать и негодовать, как это она там оказалась, но гораздо лучше, если это произойдет утром, нежели она проснется сейчас и поднимет крик посреди ночи. Джаз отправился наверх. Там он впервые за все время включил свет, умылся и почистил зубы.

Оказавшись в спальне, он посмотрел на часы и застонал. Без четверти четыре. Меньше чем через три часа надо вставать и собираться в школу. Да ладно недосып, но вот идти по коридорам, понимая, что все уже узнали, что случилось с Джинни… сразу поползут слухи, что Джаз был там… Он прекрасно знал, как быстро распространялись сплетни: к концу дня половина школы будет твердо убеждена в том, что именно Джаз убил ее, а потом мастерски замел следы. «Его отец… Вы же знаете, что отец научил его всегда выходить сухим из воды…»

Папаша действительно учил его тщательно заметать следы. Вот в чем вся штука.

Раздевшись, Джаз положил мобильник Хоуви на ночной столик и залез в кровать. Он задумчиво смотрел в потолок, на котором светившая сквозь декоративную решетку на окне луна нарисовала строгий узор из серых прямоугольников в черном обрамлении.

Правильно ли он поступил, согласившись выйти из игры? Да. В этом он не сомневался. Пусть теперь делом занимается Уильям. Способностей и ума шерифу не занимать. Если же ему понадобится совет Джаза, он с радостью поможет, чем сможет. Но только тогда, когда его об этом попросят.

Джаз чувствовал, что засыпает, вздохнул и повернулся лицом к стене. В тот же момент его вихрем снесло с кровати, сна уже как не бывало. Он судорожно нащупывал рукой выключатель, сердце его колотилось так бешено и гулко, что он несколько раз включил и выключил свет, прежде чем немного успокоился.

Стена.

Стена с портретами жертв Билли.

Кто-то жирным красным маркером вывел огромные цифры 1, 2, 3, 4 на изображениях первых четырех жертв и подкрасил им глаза так, что они засияли каким-то демоническим светом.

Пятое фото — Изабеллы Хернандес — было обведено толстыми, налезавшими друг на друга красными завитушками. На улыбающемся лице Изабеллы красовалась надпись: