Наполеон: биография - Эндрю Робертс

15 марта Наполеон, Ланн и Клебер у деревни Какун с легкостью (их потери составили всего 40 человек) отразили нападение арабской конницы со стороны Наблуса. Три дня спустя Наполеон c берега в Хайфе с ужасом наблюдал, как девять кораблей Пьера-Жана Станделе со всей его осадной артиллерией и припасами огибают отрог горы Кармель, направляясь прямо в когти «Tigre» и «Theseus». Было захвачено шесть французских кораблей, и лишь три сумели уйти в Тулон. Большая доля тяжелого вооружения Наполеона попала в Акру и была обращена против него самого. Столь же безошибочным признаком перемены обстановки стало то, что восстановивший форму Джеззар-паша приказал обезглавить доставившего условия мира парламентера{646}.

В полдень 19 марта, обведя Акру укреплениями и траншеями на расстоянии около 270 метров от стен, Наполеон начал штурм. Он надеялся, что, когда будет пробита брешь, с помощью полевой артиллерии и французского боевого духа город еще удастся взять. Ставку он устроил на холме Турон (в 1370 метрах от Акры; по совпадению Ричард Львиное Сердце в 1191 году стоял там же, но кое-где линия обложения прошла по комариным болотам, отчего в лагере вскоре началась малярия. Французы приступили к рытью траншей и вязке фашин, габионов и сосисонов (виды фашин), необходимых для укреплений.

«На первый взгляд место казалось непригодным для обороны, – решил Догро, – вряд ли способным продержаться и восемь дней. Думали, что нам стоит только явиться под Акру – и память об участи Яффы, с такой легкостью нами захваченной, устрашит пашу»{647}. Рассуждая о событиях прошлого, Догро утверждает, что Наполеону в тот момент следовало вернуться в Египет, ведь Джеззар-паша после потери Эль-Ариша уже не мог угрожать Египту, Газе, Яффе и (после 18 марта) Хайфе, где Наполеон мог оставить гарнизоны. При этом главная цель похода – разгром турецкой армии в Дамаске – еще не была достигнута.

В следующие девять недель Наполеон не менее девяти раз предпринял масштабные и не менее трех раз – мелкие нападения на Акру. В то же время ему пришлось посылать отряды для отражения турок, арабов и мамлюков, которые, к счастью для французов, нападали порознь. В определенный момент боеприпасов стало так мало, что Наполеон решил платить солдатам за собранные ядра (от 50 сантимов до 1 франка за штуку, в зависимости от калибра), выпущенные из города и с английских кораблей. Поощряли не только французских солдат. Одно из объяснений частых турецких вылазок (26 раз) гласит, что Джеззар-паша щедро платил за головы французов{648}. (Два из четырех скелетов, найденных в 1991 году на поле боя, оказались обезглавленными.) 28 марта ядро упало в трех шагах от Наполеона, между двумя адъютантами – Евгением Богарне и Антуаном Мерленом (сыном нового члена Директории Филиппа Мерлена де Дуэ). Бомбардировка привела к частичному обрушению башни, но последовавшая попытка штурма сорвалась: лестницы оказались недостаточно длинны, и это обескуражило нападавших. Одну турецкую вылазку французам удалось отбить лишь после нескольких часов боя. Инженеры повели подкоп под другую башню, но им помешали турки своей контрминой.

Тем временем Наполеон, чтобы помешать попыткам деблокирования со стороны Дамаска, поручил Мюрату занять Сафад (совр. Цфат), а Жюно – Назарет. Когда 8 апреля Жюно разбил (без потерь) поисковый отряд турок у деревни Лубия, Наполеон назвал это событие «славным боем, который делает честь французскому хладнокровию»{649}. Значительно более серьезное столкновение, которое оправдало весь Сирийский поход, произошло шесть дней спустя.

Сражение у горы Табор называется так ошибочно: бой развернулся в 13 километрах, у соседней горы Мориа (хотя Клебер и обошел Табор). У Клебера был очень смелый план: он собирался с 2500 солдатами разбить гораздо более многочисленную – примерно 25-тысячную – армию турок и мамлюков, стоявшую в Дамаске, напав ночью у источников, куда турки пригоняли на водопой лошадей и верблюдов (дело нескорое, поскольку верблюд способен выпить до 40 литров). Увы, когда в 6 часов 16 апреля взошло солнце, дивизия Клебера, не успевшая скрытно пересечь Ездрилонскую долину, была обнаружена, и турки атаковали ее на равнине. У Клебера оставалось довольно времени для того, чтобы построить два больших каре, и они (несмотря на быстрый охват неприятелем) устояли, пока французы медленно поднимались по отлогому склону горы Мориа, где неприятель уже не мог эффективно применить кавалерию. К полудню Клебер, шесть часов дравшийся под палящим солнцем, несший потери и истощивший запасы воды и патронов, успешно провел непростой и опасный маневр: свел два каре в одно.

Клебер успел предупредить Наполеона, что имеет дело с превосходящим противником, и тот, взяв дивизию Бона, бросился на помощь. 16 апреля, когда Наполеон достиг Назарета, Клебер уже вел бой, и Наполеон повел солдат в обход, чтобы явиться к горе Мориа с запада. Пренебрегая одним из главных принципов военного искусства, дамасский паша Абдалла не выставил дозоры, чтобы вовремя заметить как раз такую попытку французов прийти Клеберу на помощь. Двигаясь на юго-восток со стороны Назарета, Наполеон мог по облакам дыма и пыли узнать, где с превосходящими силами противника – 10: 1 – дрался Клебер. Около полудня Наполеон оказался прямо в тылу турок. Дорога здесь поднимается на хребет, и приближение французов не могли заметить даже турки, сидящие в седле. Издалека Ездрилонская долина кажется плоской, но местность здесь всхолмленная, естественные перепады рельефа составляют 9–18 метров. Если взглянуть на долину с полем боя (в наши дни полностью сохранившимся), сразу становится понятно, как складки местности укрыли отряд Наполеона, обошедшего гору Мориа и совершенно неожиданно для турок появившегося у них в тылу. О таком полководец может только мечтать, и Наполеон сполна воспользовался своим шансом. Хотя турецкая армия бежала еще до того, как понесла действительно серьезные потери, она совершенно рассеялась и лишилась шансов отвоевать Египет.

После боя Наполеон заночевал в монастыре неподалеку, в Назарете, и там ему и штабным офицерам показали «опочивальню Богородицы». Когда настоятель, ткнув в разбитую колонну черного мрамора, объявил «с самым серьезным видом», что колонну расколол архангел Гавриил, «явившийся Деве, чтобы известить ее о славном и священном предназначении», некоторые офицеры захохотали, но, как отметил один из них, «генерал Бонапарт, строго взглянув, заставил… [их] снова принять серьезный вид»{650}. На следующий день Наполеон осмотрел поле битвы (обычное для него дело) и возвратился под Акру. Попытки штурма и вылазки продолжались до конца апреля.

27 апреля французы лишились одного из популярнейших командиров. Генерал Каффарелли, получивший за несколько дней до того ранение в правую руку, умер от заражения крови. «Он уносит с собой в могилу всеобщее сожаление, – признал Наполеон в приказе по войскам. – Армия теряет одного из лучших начальников, Египет – законодателя, Франция – прекрасного гражданина, наука – видного ученого».

Под Акрой были ранены Дюрок, Евгений Богарне, Ланн и четыре бригадных генерала, а 10 мая погиб Бон. Офицеры находились на переднем крае, и эта важная часть их обязанностей вызывала восхищение и уважение подчиненных. Однажды пущенное из Акры ядро убило рядом с Наполеоном адъютанта Бертье, а самого командующего, когда близко пролетело ядро, сбило с ног «эффектом сотрясения воздуха»{651}. Когда у солдат кончилась бумага для патронов, войскам приказали сдать интендантам всю неиспользованную бумагу.

4 мая французы предприняли неожиданный и бесполезный ночной штурм. Три дня спустя, когда на горизонте показались паруса турецких кораблей, доставивших вспомогательные силы, Наполеон отправил Ланна штурмовать город. Торжествующий генерал сумел водрузить триколор на северо-восточной башне, но дальше не прошел и был выбит из города. К тому времени Наполеон в разговоре с Бертье назвал Акру просто «песчинкой»: свидетельство того, что он подумывал снять осаду. Сидни Смита, который вызвал Наполеона на поединок у стен города, он счел «своего рода помешанным». (Наполеон ответил, что не считает Смита равным себе и «не появится на дуэли, пока англичане не сумеют поднять из могилы Мальборо»{652}.) Смит также сфабриковал якобы перехваченный рапорт Наполеона Директории, в котором тот-де описывал опасное положение своей армии. Списки этого «рапорта» во французской армии распространяли дезертиры. Рассказывают, что, когда экземпляр попал в руки Наполеону, он «в великой