Монета желания - Денис Чекалов

Беглецы, поддерживая Фатиму, дошли до деревьев. Здесь власть Дэва заканчивалась. Черепа, безмолвно следующие за путниками, так и не поняли, с чем им сегодня пришлось столкнуться. Твари полетали еще какое-то время и вернулись на привычное место охоты.

Хорсу приходилось чуть ли не силой тащить перепуганную няньку. Девушка помогала ему изо всех сил. Дойдя до леса, беглецы остановились и прислушались.

— Теперь нам по этой дороге, — присмотревшись, скомандовал Хорс.

Фатима немного осмелела, обнаружив, что черепа больше не преследуют их и не дышат им в уши.

— Я слышу, что где-то рядом кони, — прошептала Зарема. — Наверное, это господин Саид.

Чары заклинания спали. Пройдя еще с десяток шагов, они увидели смутные тени лошадей.

— Хвала Аллаху, вы вне опасности, — радостно воскликнул Саид. — Вот тебе хороший конь. А ты вообще умеешь верхом ездить?

Не отвечая, Хорс помог женщинам взобраться в маленькую коляску, запряженную двумя крепкими и судя по всему смирными лошадками. Возница, флегматичный малый, ждал команды. Вскоре маленький отряд направился ко дворцу султана Сулеймана.

Ахмед сладко потянулся под пуховым одеялом. На улице было холодно, тем приятнее лежать в теплом дворце и радоваться своей удачливости. Интересно, что скажет брат, когда обо всем узнает. Смешной он какой-то.

Мысли дэва мирно перескакивали с одной темы на другую. Нужно будет разузнать подробности об этом посольстве. Да и продумать судьбу Хорса и султана. Не решив окончательно, оставлять ли в живых своего сводного брата, Ахмед хлопнул в ладоши, призывая слуг.

— Привести ко мне неверного, по имени Хорс, — приказал он прислужнику.

Предвкушая беседу с одним из своих будущих воинов, дэв в глубокой задумчивости взял с подноса спелую грушу и поднес ее ко рту.

— Ты зря ждешь, — раздался скрипучий старческий голос. — Птички упорхнули сегодня ночью, пока ты сладко спал, убаюканный своей глупостью.

Ахмед подскочил, чуть было не подавившись грушей. У окна стояла старая ведьма с всклокоченными волосами и злобным взором выцветших глаз.

— Они сейчас слишком далеко, ты не властен более над ними.

Старуха бросила на него последний равнодушный взгляд и медленно вышла из комнаты. Испуганный стражник, предчувствуя, что может лишиться головы, вошел в покои дэва.

— Мой господин, стража обыскала весь дворец, но не нашла чужеземца. Пропала также сестра султана и ее нянька.

Ахмед понимал, что слуги не могли противодействовать колдовству старой ведьмы. Он молча кивнул головой и поинтересовался, где его брат.

— Еще вчера вечером господин Саид отправился куда-то по делам. Взял несколько лошадей, коляску с возницей. Больше мне ничего не известно.

Сомнений не оставалось — Саид был не только в курсе его планов, но и расскажет обо всем султану. Планы дэва рухнули, оставалось только одно — бежать, спрятаться там, где никто не найдет, и ждать — пока не представится случай раз и навсегда отомстить своим обидчикам.

День за днем продвигался вперед посольский караван. Уже совсем скоро они погрузятся на корабли, а тогда уже цель их путешествия, Истамбул, будет совсем близка. И с каждой пройденной верстой все сильнее беспокоился Авксентий. Чувствовал, что способен Петр помешать его планам, ощущал и скрытое недоверие, которое испытывал к нему кожевник.

Надеялся боярин, что погибнет Петр от лап корочунских, или сожрет его чудо речное, царем-водяным посланное. Но и в первый, и во второй раз судьба пощадила ремесленника, — или же спасли храбрость да воинское умение. Как можно, чтобы человек дважды подряд от верной смерти уходил, спрашивал себя Ипатов. Не иначе, берегут его силы высшие, могущественные.

Однако ж никакой удачи не хватит надолго. А потому коли погибнет Петр, словно случайно, никто и подозрений питать не будет. Невозможно было даже помыслить о том, что боярин как-то причастен был к тому, что возле речки случилось, к плану коварного водяного. Стало быть, новое покушение тоже припишут опасностям, которые в дороге всегда путника поджидают, а о заговоре и речи не будет.

— А ты уверен, что подействует? — сощурив глаза и сдвинув брови к переносице, что придавало ему вид важный, но несколько глуповатый, боярин Ипатов следил за действиями помощника. В словах его прозвучала некоторая опаска, ибо Трофим вытворял то, за что митрополит Московский Макарий, узнай он, мог и от церкви отлучить.

— Не беспокойтесь, — ответствовал его подручный. — Алхимия — наука передовая, прогрессивная. Вся Европа ею уже много веков занимается. Будущее человечества в колбочках моих сокрыто.

Если слова Трофима были правдой, то будущее человечества обещало оказаться на редкость вонючим. На плоской крышке кованого сундука, в котором везли из Москвы подарки султану, любомудр расставил несколько больших пузатых колб, и в каждую теперь осторожно наливал жидкость из трех бутылок, смешивая их в разной пропорции.

— А не взорвешь ли ты мне все, как в прошлый раз? — вопросил Ипатов, памятуя, как его хоромы московские едва не погорели.

— Хоть бы даже и так, — спокойно отвечал Трофим. — Стремление человека к знаниям не остановить, Авксентий Владимирович. И пусть даже он сам себя при этом погубит, Да и всех вокруг, но польза от этого все равно великая. Когда всходил на костер Джордано Бруно…

— Конечно, польза великая! — воскликнул боярин. — Башку потерять, только для того, чтобы про какие-то там планеты да элементы знать. Вот мы, что, Трофим, плохо живем? Bee у нас есть. И покушать сладко, и выпить весело, и поспать вволю. Так зачем же нам на костер, скажи мне, милый мой?

— А затем, что такова судьба человека. Стремится он к знаниям, аки козлик молодой… Ох.

Пенящаяся жидкость брызнула из средней бутыли, заплескав хозяйский кафтан. Боярин отшатнулся, словно не пара капель упала на него, а океанской волной подбросило. Лицо его потеряло цвет, дрожащей рукой потянулся было дотронуться до пятна, но тут же быстро отдернул.

— Эт вы не бойтесь, Авксентий Владимирович, — любовно буркотал над своими колбочками Трофим, даже не посмотрев на хозяина. — Ничего плохого не случится…

Ипатов поспешно схватил свой шелковый платок и принялся затирать пятна.

— Только дыры образуются, да кожу пощипет дней пять… А вот и оно.

Боярин выронил тряпицу, уставился на свои руки, и принялся энергично тереть их об штаны.

— Белена красная, — продолжал Трофим. — Растение редкое. Даже травницы и ведуньи почти про него не слышали. Ежели сварить его, порошком серебра присыпать, любого волкодлака и китовраса завалит. Человека же с ума сведет, — начнет он мычать по-коровьи, блеять по-овечьи, лаять по-собачьи…

— Экие глупости ты городишь, — сварливо бранился Ипатов, который речи подручного своего почти не расслышал, но к последним словам прицепился. — По-твоему, что, по-кошачьи можно мычать, да по-человечьи лаять?