От/чет - Василий Сретенский

[слайд]

В самой черноте, между двух красных зверей, изображен Ад (то есть — Смерть), с Иудой на коленях. Не выглядит ли это как получение некоего приношения Смерти дани, жертвы?

Вот «Сретение (акафист Богоматери, кондак седьмой)».

[слайд]

Внизу, на дне пещеры, изображены фигуры верующих и неверующих, а вот и Сатана с обнаженным человеком (как утверждают, душой Иуды) на руках никак не хочет (или не может) с ним расстаться, как ребенок с любимой игрушкой. А вот и «Страшный суд».

[слайд]

Присмотритесь, кто там, на коленях Сатаны. Авторитетные специалисты утверждают, что это Иуда, самое ценное, что есть у Смерти в Аду, то самое, что Вельзевул не отдает даже тогда, когда все, ВСЕ воскресли. Почему так? Может быть, потому, что Адама, первого грешника, выкупил (искупил) безгрешный Иисус, того — великий грешник Иуда, а Иуду — никто?

Не о том ли писал Данте в своей «Божественной комедии»? Иуду он видел в пасти Люцифера в самом центре Ада, там, где ангел, восставший на Бога, находится недвижно, вмороженный в лед. И вот что интересно: еще две души, терзаемые таким же образом, в двух других ликах Люцифера — Брут и Кассий — обращены были к Данте лицом. Иуду же тот видел лишь «внутрь головой, а пятками наружу». Где же голова? А ее, как я вам уже рассказывал, видел святой Брендан, в «море-океане», в день воскресный. Оказывается, Иуда покидает Ад каждое воскресенье, а также «в Рождество Господне, вплоть до Богоявления, и от Пасхи до Пятидесятницы и от Очищения до Вознесения». Вам это ничего не напоминает? Мне так сразу — и Думмузи, и Адониса, и Персефону. Если верить святому Брендану, то Иуду тайно, чтоб никто не знал, выпускают на землю в знаковые для Иисуса Христа дни, главным образом связанные с его воскресением.

А теперь сопоставим это с тем, что я говорил вам на прошлой неделе: были люди, утверждавшие, что Иуда обладал неким тайным знанием и сделал то, что никто, кроме него, сделать не смог и не решился. Не предательство, а нечто настолько значимое, что об этом не то что сказать — помыслить нельзя. Может быть, именно он, Иуда, и есть добровольная искупительная жертва за Иисуса, благодаря которой тот мог воскреснуть? И не об этом ли говорил Иисус: «Что делаешь, делай скорее»? Мы не знаем, когда точно умер Иуда: до над отеле казни Христа, ни один из наших источников об этом не говорит. Но один из ранних богословов — Феофилакт — утверждал, что Иуда спешил повеситься для того, чтобы успеть восхождению Иисуса в Ад. Вопрос только, как он узнал о том, куда направится Иисус после смерти и что он будет делать?

Можно представить и такую цепочку событий: предательство Иуды — казнь Иисуса — возвращение тридцати сребреников — самоубийство Иуды — воскресение Иисуса — оставление Иуды в руках Сатаны как самого ценного его приобретения «заместителя» Иисуса. Может быть, на это и намекал сам Иисус, говоря: «Отдавший душу за Меня — спасет ее»?

И на этом давайте закончим, мы и так занимаемся лишних пять минут, а это неправильно.

Собрав бумажки, я тупо постоял, пытаясь понять, куда их должен деть, а когда поднял глаза от стола, увидел перед собой Ладу и на какое-то время забыл, что надо дышать. Что-то я с утра сегодня забывчивый.

Когда я откашлялся, Лада спросила, не был ли на лекции Андрей и не знаю ли я, где его найти. Два моих «нет» скорее всего означали бы конец разговора, поэтому я предложил поискать его однокурсников, но Лада отказалась и собралась уходить. Я спросил, не могу ли я чем-нибудь ей помочь. Она пожала плечами. Я пожал плечами. И как-то так получилось, что мы вышли из кампуса вместе. Мне вроде как надо было к метро. Ей, как выяснилось, было все равно. По дороге она сказала, что ищет Андрея, потому что она поссорилась с родителями и ушла из дома. Точнее, поссорилась с родителями, потому что ушла из дома. Или нет: поссорилась, потому что они не хотели, чтобы она ушла из дома. Ну, в общем, я не до конца понял, в чем там дело, и спросил, куда же она ушла.

Разумеется, к Андрею, но у того дома тоже родители. Он собирается снять квартиру, но только собирается. Идти к нему она сейчас не хочет, вот если бы у него уже была своя квартира, а так его мама хорошо к ней относится. Издалека. А прийти вот так…

Короче, я не успевал. Но два вопроса у меня сформировались. Первый: почему бы не позвонить, если можно позвонить? Второй: где же она живет со вчерашнего дня?

Ответ первый: Андрея дома нет с вечера воскресенья, там только его мама, она сама очень волнуется, постоянно звонит Ладе, ее родителям, с этого как раз все и началось. А мобильный он иногда отдает «по работе». Вот и сейчас по нему отвечает кто-то другой.

Ответ второй: нигде, ходила по Москве всю ночь, сидела в кафе и круглосуточном кинотеатре, оставила там все деньги, встречала рассвет на Москве-реке и решила, что сможет найти Андрея на занятиях. А он все решит.

Вот теперь я все понял. Со вчерашнего вечера она ничего не ела, не спала, не умывалась. Не собирается и впредь, судя по строгости ее шагов и нежеланию отвечать на телефонные звонки мамы, непрерывно раздававшиеся все то время, что мы шли к метро.

А когда я все понял, у меня сформировался план действий. Она его, конечно же, отвергнет, но предложить-то я могу? Предложение такое: мы едем ко мне домой, обедаем, потом я уезжаю по делам, а она ложится спать. Завтра на третьем курсе две первые пары — семинары. Их стараются не пропускать, так что Андрей скорее всего будет на занятиях. Или, может, ей захочется с родителями помириться. В любом случае решение легче принимать сытой и выспавшейся, чем сонной, голодной и усталой.

К моему удивлению, она сразу согласилась. По дороге, мысленно поскакав по полкам холодильника, я подкорректировал план: сначала обед, потом дом. У метро на Фрунзенской зашли в кафе «Корова». Там я вспомнил, что дома у меня Пол, позвонил ему, но оказалось, что он уже давно мучает редакционный компьютер, пишет первый очерк из серии позитивных материалов в рубрику «Единые будни», только что введенную главным редактором.

У стойки я поспорил сам с собой о том, какие блюда выберет Лада, и, разумеется, выиграл: два салата, фруктовое желе, чай и пирожное. На этом фоне мой обед выглядел ритуальным поеданием афинских юношей жрецами Крита.

Мы заняли столик на двоих в глубине зала, у стены. Я начал жевать, она сразу закурила. Сигарета была длинная и белая — дамская. Ища тему для разговора, я задал пару вопросов об Андрее. Она стала рассказывать, но я не слушал. Или почти не слушал. Ну какое мне дело, чем занят парень девушки, сидящей напротив, если можно просто смотреть на белые ровные зубы, то появляющиеся, то скрывающиеся за губами, которые, казалось, еще ни разу не портили помадой. На кожу, живую и чистую, на пальцы, которые — как это — ах да, порхают перед лицом, когда ей хочется сделать смысловое ударение. Ударения эти я с удовольствием отмечал, со смущением поглощая те куски мяса, что набрал себе на поднос. Со смыслом хуже. Но кое-что я уловил.

Выяснилось, что машина у Андрея не от родителей, как я было решил. Он ее сам заработал, создав собственное дело. По словам Лады, Андрей придумал сдавать в аренду мобильные телефоны тем, кто ложится в больницу. Люди это в основном пожилые, собственных мобильников у них нет, да и не нужны они в обычной жизни. Родные же, как выяснилось, готовы заплатить разумные деньги за аренду телефона на одну — три недели. Андрей договорился с одной больницей, накупил на Савеловском рынке старых аппаратов, приобрел несколько номеров БИ-лайн и МТС, карточки телефонные и начал свое дело. Сейчас у него мобильные пункты в шести больницах и двух домах престарелых.