Революция и флот. Балтийский флот в 1917–1918 гг. - Гаральд Граф

К вечеру на рейд вышел ещё миноносец «Громкий», имея, однако, всего лишь несколько человек команды; идти в Севастополь он не собирался, а вышел из гавани лишь с целью затопиться.

Несколько позже выхода «Громкого» на «Волю» прибыли представители от команды «Свободной России». Эти представители просили команду «Воли» не действовать разрозненно и дать им последний категорический ответ: идёт ли она в Севастополь или нет, так как если пойдёт «Воля», то к ней присоединится и «Свободная Россия». На это один из матросов машинной команды «России» тут же заметил, что на них надеются напрасно, так как в Севастополь они не пойдут. «Воля» категорически ответила, что своего решения она всё равно не изменит и пойдёт в Севастополь, хотя бы в единственном числе.

Съёмка с якоря и выход в море были назначены только в 10 часов вечера, потому что командующий всё ещё рассчитывал взять с собой и «Свободную Россию».

В 10 часов вечера снялись «Дерзкий», «Поспешный», «Беспокойный», «Пылкий», «Живой» и «Троян», имевший на буксире «Жаркого». На предложение начальника Минной бригады (брейд–вымпел на «Дерзком») взять «Громкий» на буксир последний, поблагодарив, заявил, что и сам дойдёт до того места, куда ему надо. Некоторое время «Воля» задержалась ещё на рейде, поджидая выхода из гавани других судов.

На «Россию» был командирован флагманский инженер–механик генерал–майор Берг[57](плававший на «Дерзком»). Когда окончательно выяснилось, что машинная команда «Свободной России» не идёт, а разбегается, то командующий сделал последнюю попытку спасти этот корабль, приказав всей оставшейся команде стать к котлам и механизмам, а капитану транспорта Добровольного флота «Херсон» Родзянко взять во чтобы то ни стало «Россию» на буксир. Однако это приказание исполнено не было, так как команда «Херсона», подговоренная к тому, по всем данным, Кремлянским, отказалась повиноваться.

Необходимо отметить, что незадолго до этого Кремлянский приказал всем транспортам и пароходам коммерческого флота спустить кормовые транспортные флаги и поднять красные с золотою надписью «Российская Социалистическая Федеративная Советская Республика». Этот флаг был недавно признан Германией как русский кормовой флаг для военных и коммерческих судов, но на флоте о подъёме его никто и не заикался.

В ночь на 17 июня (по новому стилю) линейный корабль «Воля», нефтяные миноносцы «Дерзкий», «Поспешный», «Беспокойный», «Пылкий», угольные миноносцы «Живой», «Жаркий» и вспомогательный крейсер «Троян» под флагом временно командующего флотом капитана 1–го ранга Тихменева ушли в Севастополь. Несколько позже к отряду присоединилась ещё база быстроходных катеров посыльное судно «Креста».

Линейный корабль «Свободная Россия», нефтяные миноносцы «Калиакрия», «Гаджибей», «Фидониси», «Керчь», «Пронзительный», угольные — «Лейтенант Шестаков», «Капитан- лейтенант Баранов», «Стремительный», «Сметливый», посыльное судно «Лётчик» и около восьми быстроходных катеров–истребителей остались для самоуничтожения на Новороссийском рейде. Кроме того, там же осталось большое количество транспортов и пароходов.

После ухода части флота в Севастополь в Новороссийск прибыл Раскольников, который совместно с Глебовым–Авиловым, Вахрамеевым и Кукелем руководил взрывами и потоплением судов. Посещая суда, Раскольников произносил демагогические речи, доказывая, что к заключению позорнейшего Брестского мира Россию привели кадровое офицерство и дворянство. Личному составу флота приходится теперь уничтожать свои суда, благодаря исключительно тому же кадровому офицерству. Особого впечатления эти речи на матросов не производили, и ни один офицер в Новороссийске не был тронут.

Только Раскольников приказал арестовать флагманского механика генерал–майора Берга за то, что он во время одной из речей Раскольникова на «России» громко крикнул: «Не кадровое офицерство привело Россию к позору, а такие мерзавцы и сволочь, как Вы и прочие комиссары». К счастью, генерал Берг вовремя успел на катере уйти из Новороссийска в Керчь.

Миноносцы топились на большой глубине, на внешнем рейде, посредством открытия кингстонов и небольших взрывов механизмов. Один или два миноносца, слишком медленно тонувшие, были взорваны миноносцем «Керчь». «Свободная Россия», выведенная на буксире на глубину в 26 сажен, была взорвана минным залпом того же миноносца.

Сама «Керчь», после потопления всех судов, под командой Кукеля ушла в Туапсе, где и была потоплена, после чего Кукель с командой уехал по Армавир–Туапсинской дороге. Есть основание предполагать, что «Керчь» ушла в Туапсе потому, что в Новороссийске население было слишком озлоблено против неё за январь 1918 года, когда её командой были расстреляны офицеры Варнавинского пехотного полка и произведено много грабежей и других насилий.

Кроме военных судов по настоянию своих консулов на Новороссийском рейде были ещё потоплены иностранные пароходы, которые были застигнуты войной на Чёрном море и зачислены в транспортную флотилию, а именно: французский «Оксус», английский «Тревориан», бельгийский наливной «Эльбрус» и итальянские «Женероза» и «Сербия».

Что касается быстроходных катеров–истребителей, то они почти все были отправлены по железной дороге на север с целью переброски их на Волгу.

Отряд судов, вышедший в Севастополь, заблаговременно известил по радио германское командование о времени своего подхода к этому порту, а также число и названия идущих кораблей. Кроме того, было сообщено, что остальные суда по техническим причинам, отсутствию команд и буксиров пришлось оставить в Новороссийске.

На этом переходе, благодаря недостатку команд, главным образом машинных, пришлось взять на буксир почти все миноносцы, и под своими машинами дошли лишь «Дерзкий» и «Живой». Благодаря этому, отряд шёл самым малым ходом. К счастью, погода была штилевая, и он благополучно пришёл в Севастополь».

Кто же был вдохновителем этого злого дела? По чьему наущению был уничтожен целый ряд совершенно новых, только что вошедших в строй кораблей?

Незадолго до рокового конца Черноморского флота из Москвы в Петроград, между прочим, приехал начальник большевистского Морского генерального штаба. Он пригласил к себе «посоветоваться» относительно положения на Чёрном море нескольких, пользовавшихся большим авторитетом, высших морских чинов, которые в то время уже находились в отставке. Скорбя за судьбу родного флота, они согласились принять участие в совещании.

По словам начальника генерального штаба, положение вещей представлялось совершенно безнадёжным. Выходило, что отстоять Дон и Новороссийск от захвата немцами было невозможно, а благодаря этому вопрос о судьбе Черноморского флота приобретал особую остроту. «Бывшие союзники, — сказал он, — категорически заявили, что наши корабли не должны попасть в руки немцев, и настаивают на их потоплении. Уступая их требованиям, Совет народных комиссаров уже поручил Троцкому принять соответствующие меры, но боится, что в решительный момент, как это всегда было, команды начнут слушаться офицеров, а тогда вопрос о потоплении будет всецело зависеть от них. Поэтому важно иметь документ, который мог бы повлиять на офицеров, чтобы и они согласились уничтожить корабли».