Неуловимая Констанция Данлап - Артур Рив

— Он… обманывает… Отдел здравоохранения… — выдавила Адель. Собралась с силами и продолжала: — Мюллера и Бубенца арестуют и накажут. Их сумели поймать с поличным. Но его — нет… Все было устроено так, чтобы дело поручили тому детективу. Деньги… будут уплачены обоим, Мюллеру и сыщику, чтобы увести расследование в сторону и защитить его. Он заставил меня молчать. Я видела детектива, даже танцевала с ним и согласилась… согласилась никому ничего не говорить. Я бы сделала что угодно… Я послушное орудие, когда у меня есть наркотик. Но… на этот раз… все было…

Она забормотала совсем бессвязно.

— Кто заставил тебя молчать? Кто? — поторопила Констанция. — О ком ты?

Адель застонала и конвульсивно вцепилась в ее руку. Констанция не остановилась, чтобы подумать, этично ли расспрашивать полуживую девушку. Она думала лишь о том, чтобы докопаться до правды.

— Кто это был? — повторила она.

Адель слабо повернула к ней голову.

— Доктор Прайс, — пробормотала она в ухо нагнувшейся к ней Констанции. — Он рассказал мне… обо всем… прошлой ночью… в машине.

Констанции все стало ясно. Адель была единственной посторонней, узнавшей секрет. Она могла разладить тщательно отрегулированный механизм, защищавший настоящего главу наркотреста, щедро платившего за спасение собственной шкуры.

Констанция выпрямилась и резко повернулась к Драммонду.

— Вы признаете виновным и доктора Прайса, — негромко сказала она. — И не втянете в дело эту девушку. Вы оставите ее в покое. А еще вы оба — и вы, и мистер Мюллер — дадите ей деньги на лечение от наркотической зависимости.

Драммонд сердито шагнул к ней, но быстро отступил, когда Констанция добавила все так же негромко, но более твердо:

— Или я обвиню вас в покушении на убийство.

Драммонд угрюмо повернулся к оставшимся в комнате полицейским из своего отряда по борьбе с наркотиками.

— Можете идти, парни, — грубо сказал он. — Произошла ошибка. Эта девушка нам не нужна.

— Фотографии в газетах редко похожи на оригинал, — небрежно заявил Лоренс Маккей.

Констанция Данлап, не обращая внимания на окружающее, не сводила глаз с человека, сидевшего за столом напротив. А их окружал захватывающий вид театрального разъезда — красивые лица и роскошные платья, изысканная музыка, яркий свет и веселье. Она не зря выбрала именно это место и время. Констанция надеялась, что контраст того, что она собиралась сказать, с роскошной жизнью вокруг усилит впечатление от ее слов.

— И все равно я узнала фотографию, — настаивала она. — И на этой фотографии изображен Грэм Маккензи.

Констанция тщательно сложила газетную вырезку и сунула в сумочку, лежащую на стуле у стола.

Лоренс Маккей не отвел взгляд.

— Предположим — просто чтобы поддержать беседу, — что вы правы, — протянул он. — И что бы вы стали делать, будь я тот самый Грэм Маккензи?

Констанция посмотрела на невозмутимого с виду мужчину. Благодаря своей острой проницательности она знала, что его спокойствие — всего лишь маска. Будь она настоящим детективом, который внезапно подошел бы к нему сзади в сутолоке подземки, похлопал по плечу и прошептал: «Вы в розыске!» — он вел бы себя точно так же.

— Мы имеем дело с фактами, а не с предположениями, — уклончиво заметила Констанция.

На мгновение на лице Маккея появилось задумчивое выражение. Что она замышляет — шантаж? Он недавно познакомился с Констанцией, но сомневался, что она на такое способна. Поэтому отбросил мысль о шантаже, едва она у него появилась.

— Что ж, давайте поиграем в эту игру, — сказал он с полуулыбкой. — Итак, положим, я — тот самый Грэм Маккензи, который удрал из Омахи с… О какой сумме говорится в статье? Полмиллиона долларов? Удрал с полумиллионом долларов наличными, незарегистрированными акциями и облигациями… Ваши дальнейшие действия?

Констанция поняла, что он искусно поменял их местами. Вместо того чтобы быть преследователем, она превратилась в преследуемого — по крайней мере, в этой беседе. Он не признался ни в чем, и ее восхитила выдержка Маккея. Этот человек зачаровывал ее — его повадки, его уверенность, его взгляд. Большие серые глаза принадлежали скорее мечтателю, чем бизнесмену. В нем чувствовался однолюб: такой мужчина выбирает женщину раз и навсегда… И за таким мужчиной избранница могла бы последовать на край света.

— Вы не ответили на мой гипотетический вопрос, — напомнил Маккей.

Констанция встряхнулась, осознав, что слишком глубоко ушла в свои мысли.

— Я рассуждала чисто теоретически, — пробормотала она.

— Значит, вы не знали, что собираетесь делать дальше?

— Н-не знала, — запинаясь, ответила она.

Маккей нагнулся к ней через стол.

— Может, вы бы припомнили старую пословицу: «Поступайте с другими так, как вы хотите, чтобы другие поступали с вами»?

Это было жутковато — то, как он читал ее мысли.

— А вы знаете еще одну поговорку? Насчет того, кто часто приводит цитаты из Библии? — парировала она.

— Значит, я — дьявол?

— Этого я не говорила.

— Но намекнули.

Она и вправду сделала это, но упрямо покачала головой:

— Ничего подобного.

— То есть вы не считаете меня дьяволом?

Констанция на мгновение отвела глаза и посмотрела на праздную толпу.

— Грэм Маккензи, — медленно проговорила она, — какой толк ходить вокруг да около? Почему мы не можем быть откровенны друг с другом? — Помолчала и задумчиво продолжила: — Хорошо, я начну первой. Довольно давно я впуталась в подделку чеков ради одного мужчины. Я бы сделала для него все, все что угодно!

Лицо Маккея-Маккензи затуманилось. Констанция сразу заметила его реакцию, поскольку пристально наблюдала за ним. Итак, он не терпел никакой конкуренции.

— Я говорю о своем муже. Он пошел на растрату, думая, что делает это ради меня, — пояснила она.

Лицо Маккензи прояснилось; он явно почувствовал облегчение. Большинство мужчин таковы, и он не был исключением из правил. Сам он мог преступать законы морали, но от женщин требовал следования высоким нравственным стандартам.

— Мы стали преступниками-дилетантами, партнерами по преступлению, — продолжала Констанция. — Муж покончил с собой, когда был один, вдали от меня. Он не смог выдержать суровую битву с жизнью. А я с тех пор помогаю тем, кто оказался вовлечен в схватку с законом. Теперь вы знаете, кто я. Я отдаюсь на вашу милость. Мне приходилось участвовать в таких делах, с которыми меня бы никто никогда не связал. И я хочу вам помочь. Будьте же и вы со мной откровенны.

Такой просьбе трудно было противиться. Собеседник Констанции долго смотрел ей в глаза внимательным оценивающим взглядом.