Шакалота. Птичка в клетке - Елена Филон

Даже в школу отправилась в приподнятом настроении, собираясь сегодня же обрубить все тянущие меня ко дну хвосты.

Вероника была первым таким хвостом.

Оказывается, насчёт того, что наши родители вероятнее всего уезжают на все выходные, Полина успела растрепать компании Светлаковой ещё до того, как мама и папа официально приняли это сложное для них решение.

Полина-Полина… Это ж каким местом соображать-то надо было?

Вечеринка планировалась у Светлаковой и по заверениям моей сестры, она всего-то обмолвилась, что в этот раз будет присутствовать, потому что родители к бабушке уезжают, и вот примерно после этой фразы в голове Вероники и вспыхнула гениальная идея о том, чтобы провести развратное пати у нас с Полиной дома! И за эту ночь я успела придумать десятка три вопросов, столько же возмущенных реплик и несколько отборных ругательств, которые собиралась с утра пораньше бросить в лицо Светлаковой.

Но удивлению моему не было предела, когда сама Вероника ещё до начала первого урока, подхватила меня под руку и потащила в женский туалет, и даже дверь спиной подпёрла, чтобы нам никто не помешал. Вот тут все мои придуманные ночью остроумные фразочки и выпорхнули из головы со скоростью пушечного выстрела. Умеет Вероника одним только взглядом обезоруживать. Мозг замораживается, стоит взглянуть в эти два покрывшихся блестящей корочкой льда бездонных озера.

— Получила? — зашептала вкрадчиво. Брови хмурит, и смотрит так, будто нервничает.

— Что, получила? — выгляжу сбитой с толку. А ещё пытаюсь понять: эти синяки под её глазами действительно там есть, или это свет так падает?

Рубашка явно не первой свежести, а в джинсах этих она вроде бы вчера в школу приходила.

— Слушай, Багрянова, я себя очень хреново чувствую, понимаешь? — Запахом спиртного в лицо повеяло. — Я всю ночь с этими игроманами тусовалась. До утра бухала! И меня реально сейчас стошнит! Так что просто ответь на вопрос: получила?!

— Да кого?! С кем ты… пила? И я тут при чём вообще?

Вероника плюёт на подпирание двери, шагает к подоконнику, залезает на него с ногами и прижимается лбом к холодному стеклу, испуская тихий вздох облегчения.

— Мне твоя сестра уже давно сказала, что предки ваши уезжают. Вчера это подтвердилось.

— И ты сказала ей готовиться к вечеринке, а сама отправилась пить со своими дружками и выдавать им пригласительные, да? — холодно усмехаюсь. — Да ты…

— Да послушай, Багрянова! — перебивает Вероника. — Это идеальная возможность провести твоё третье испытание, понимаешь?

О… аж глаза на лоб полезли, а слов для ответа вообще не нашлось.

— Это Я судьям предложила! — оглашает Светлакова.

— Так это ты меня подставить решила?

— Оскар бесится! — вскрикивает Вероника, выдыхает и понижает голос до шёпота: — Все они там бесятся, что Макс здания для тебя слишком простые придумывает.

— Простые?

— Да! Поверь! То, что делала ты — фигня для детей. Оскар и дружки его развлекаться хотят, ставки делают, поэтому задание, где ты устраиваешь вечеринку — идеальный вариант. Для такой, как ты, пойми меня правильно. Это тебе самой себе на горло наступить надо, чтобы пойти наперекор родителям, разве нет? Все давно знают, какая ты… правильная.

Подхожу ближе и не могу не улыбаться:

— Так это ты мне одолжение получается, сделала? Точнее Максу своему.

— Называй, как хочешь. Но Макс согласился. И… это было даже странно. Обычно он никогда так просто не соглашается. Да он вообще какой-то странный стал, я не узнаю его. Он… не знаю… иногда, кажется, что его на части разрывает.

И мне ни капельки его не жалко.

— И Макс ничего не знает о том, что я… что помогаю тебе вроде как. Так что не смей проболтаться! Он ненавидит, когда его жалеют. А я помочь ему хочу.

Смотрю на неё безразлично.

Да пусть сколько влезет помогает.

— Я выхожу из игры, — бросаю ей и направляюсь к выходу из туалета, как раз одновременно с тем, как раздаётся звонок на урок.

Вероника преграждает мне дорогу и упирается ладонью в стену, так как её ведёт в сторону.

— Они выложат в сеть компромат на тебя, Багрянова!

— Кто выложит? — мрачно усмехаюсь. — Яроцкий? Ну и пусть… если ему от этого легче станет.

— То есть… руки опускаешь? — щурит глаза Вероника.

— Ты ведь хотела, чтобы парню твоему легче стало? Ну вот… пусть делает с той флэшкой, что хочет. Легче ведь станет, правда? Только отвалите от меня все, наконец. Все вы! И Оскару передай, пусть ядом своим подавится! И пусть к Полине больше ни на шаг не приближается! Она несовершеннолетняя, а он — да. Всё.

— Значит, выходишь из игры?! — звонкий голос Вероники долетает в спину, когда я уже стою на пороге туалета. — И плевать на то, что с тобой станет?! Подумай о флэшке, Багрянова!

— Только о ней и думала! — разворачиваюсь к Веронике. — И вот решила… что нет на ней ничего. — И хлопаю дверью громче, чем собиралась.

Вероника, скорее всего, осталась в туалете, возможно желудок прочищает — уж очень жуткий у неё цвет лица был, а я возвращаюсь в класс математики, где за моей партой уже распластался Яроцкий и выглядит не многим лучше своей девушки.

Игнорирую его взгляд, опускаюсь на стул рядом и принимаюсь вытаскивать из рюкзака учебник и тетрадь.

Обида всё ещё душит, всё ещё саднит на душе. Обида на Пашу, и на Яроцкого тоже. Даже смотреть на него не могу — тошно. Это каким бездушным надо быть, чтобы презирать человека лишь за то, что он не в силах управлять собственными чувствами? Да даже если бы Костя лично мне в любви признался, сомневаюсь, что ответила бы ему тем же… Но ведь должна была — так считает Яроцкий!

Ловлю себя на том, что витая в собственных мыслях листаю учебник с большей силой, чем того требуется. Останавливаю себя, медленно выдыхаю и смотрю куда-то сквозь книгу, сквозь парту, сквозь пол… Пока на страницу не падает сложенная вдвое картонка с изображением птицы в клетке … Хватаю её, рву на мелкие кусочки и с нереальным облеганием отправляю Яроцкому в лицо!

Чувствую себя как никогда уверенно. Не боюсь его, не боюсь всей этой шайки. Что они теперь сделают? Видео в сеть выложат, которого нет? Найти на меня что-то попытаются? Выберут следующую «птичку»? Пусть так. Но я больше в этом представлении не участвую.

Молчит. Просто смотрит, будто и не получил в лицо своей же открыткой.

— Даже не прочитала, — усмехается тихо и холодно.

— Не интересно.

Придвигается ближе, и на этот раз заставляю себе держаться прямо, не выгибать назад спину.

— Почему? — слишком близко. — Потому что Чачик запретил?

— Паша ничего не знает.

— О нееет, — кривая ухмылка касается его губ. — Чачик знает много чего интересного.